Родители были против переезда, впрочем, они никогда не одобряли ее поступков. В те годы Рокпорт был убогим городишком, не чета Бикон-Хиллу: кабаки, в которых подавали суп-пюре из моллюсков, гостиницы, предоставлявшие номер вместе с завтраком, и толпы будущих художников. Но Глории здесь сразу понравилось.

За тридцать лет ее мнение не изменилось. Здесь она создала свои лучшие модели. За неделю, проведенную в блистательном и шумном Нью-Йорке, она успевала соскучиться по простым домашним радостям.

Что до нынешней поездки в мегаполис, то она выжала из Глории все соки.

Хозяйка дома окинула свое жилище внимательным взглядом, любуясь нежно-кремовой мебелью и натертыми до блеска полами. Затем она занесла к себе в комнату два чемодана от Луи Вуиттона и направилась на кухню. Сначала ей хотелось поесть и принять горячую ванну, а потом уж распаковывать чемоданы.

Через сорок минут она вышла из ванной, завязывая на ходу пояс шелкового халата, а усевшись за туалетный столик, начала наводить красоту: это давно превратилось для нее в своего рода ритуал.

Все единогласно сходились на том, что в свои шестьдесят с лишним Глория выглядела на сорок пять — стройная фигура; кожа, нетронутая глубокими морщинами; блестящие медово-каштановые волосы. В молодости Глория принимала свою красоту как данность и лишь с течением лет оценила ее по достоинству. В мире моды состариться — значило утратить связь со временем. Модельер постарел — и прощай карьера.

Когда Глория закончила накладывать увлажняющий крем, раздался звонок. Она нахмурилась. Кто мог звонить так поздно?

Она подошла к телефону и сняла трубку.

— Алло!

— Здравствуй, мама, это я.

— Сабрина? Здравствуй, дорогая. Надеюсь, ты в порядке?

— В порядке, а ты? Знаю, ты, наверное, только из аэропорта, но мне нужно с тобой поговорить.

Глория откликнулась мгновенно:

— Конечно, приезжай.

— А если прямо сейчас?

— То есть… Но… Сабрина, ты что, заболела?

— Вовсе нет, но я узнала одну вещь, которая касается нас обеих. Понимаешь, время не терпит.

Глория вздохнула, понимая, что выбора у нее нет.

— Хорошо, я жду.

— Целую.