Уокер и отец Корнелиус заняли один грубо отесанный загон на двоих. Для Ким выделили соседнее помещение. У них имелись одеяла и тяжелые спальники, но в загонах не было дверей. Как бы холодно ни было днем, ночью становилось еще холоднее. Правда, посмотрев на то, как живут другие, Уокер понял, что они устроились не так уж и плохо. Некоторые из членов «Проекта Ковчег» строили фальшивые стены, подвешивая полиэтилен к потолочному перекрытию и прибивая его снизу гвоздями к бревнам пола. Полиэтилен хлопал и натягивался с каждым порывом ветра или тихо шелестел, когда ветер ослабевал, но никак не спасал от холода.

Только медицинский блок утеплили более качественно. Стены там были модульные, собранные из специального теплоизоляционного пластика, который, как предполагал Бен, доставили сюда вертолетом. Небольшой мобильный процедурный кабинет имел собственные пол и потолок, а также систему вентиляции. Снаружи он напоминал детский домик, выращенный неким «лучом роста», но даже этому можно было только завидовать. В комнате располагалось несколько кушеток, и Уокер был уверен, что на одной из них спал сам доктор Дайер.

– Уютно у вас, – сказал он, войдя внутрь.

Следом за ним зашел отец Корнелиус.

Доктор Дайер оторвал взгляд от ноутбука и посмотрел на гостей.

– Как она себя чувствует?

– Думаю, услуги священника пока не требуются, – ответил доктор, улыбнувшись.

Отец Корнелиус тихо рассмеялся.

– Боюсь, если задержусь здесь надолго, то они мне самому понадобятся.

Лежавшая на боку на дальней от входа кушетке Ким посмотрела на них сразу, как только они вошли. Но, кроме движения глаз, больше ничего не выдавало того, что она их заметила.

– С ней все в порядке? – спросил священник.

Доктор Дайер закрыл ноутбук и встал, сложив руки за спиной на манер всех докторов и лекторов, существовавших от начала времен.

– Сон уже проснулась, все слышит и в состоянии говорить сама за себя.

Уокер понимал отношение доктора к своей пациентке, но Дайер не видел лично, как Ким бегала через весь ковчег, крича и болтая галиматью. Тогда бы он понял их тревогу.

Уокер подошел к Ким и присел на край кушетки, развернувшись к ней лицом.

– Что вы чувствуете?

– Усталость, – ответила женщина, убрав с лица прядь волос. – И неловкость.

Отец Корнелиус остался в стороне, рядом с доктором.

– Вы нас здорово напугали, – сказал Уокер.

Лицо Ким поскучнело. Даже посуровело. И почему-то стало еще красивее. Уокер пытался не обращать на это внимания, но мысль его все равно вертелась вокруг сделанного наблюдения. Возможно, потому, что он уже встречал подобных женщин раньше? За холодной неприступностью Ким скрывались боль и страх. Эти чувства ему были хорошо знакомы. Уокер вспомнил о бывшей жене Аманде и тех страданиях, от которых он пытался ее оградить, но при этом причинив боль гораздо худшую.