Она кивнула и, нажав кнопку на камере, остановила запись. Дальнейшее останется только между ними.

– Знаю, – ответила она. – Ты прав. Я просто подумала, что, когда мы спустимся, у нас не будет возможности поговорить. А я всего лишь хочу попросить прощения.

Адам недоуменно уставился на нее. Потом оттянул переднюю часть балаклавы, чтобы быть уверенным, что она его расслышит.

– Это я втянул тебя в эту историю.

Каллиопа усмехнулась.

– Ох уж эти мужчины с их самоуверенностью… Не будь глупым, Адам. Ты помовлен, и я об этом знала. При этом я увидела трещины в ваших отношениях. Не знаю, трахалась ли Мериам с Фейизом на самом деле или нет, но когда ты стал об этом думать, ты надломился. Конечно, ты и сам виноват. Я не утверждаю, что это не так. Но я этим воспользовалась, а значит, виновата тоже.

Адам глянул вдаль – мимо нее. Из зева пещеры показался Хакан с огромным рюкзаком за спиной. Позади него в темноте мерцал оранжевый свет. Свет стал быстро усиливаться, и вдруг наружу вырвался шлейф черного дыма, затрепетавший на ветру.

– Черт, что это? – воскликнул Адам.

Каллиопа обернулась, сразу все поняла и включила камеру снова. Покидая ковчег, Хакан подпалил его деревянный каркас, и пламя стало расползаться с пугающей скоростью. Свет от огня мерцал в темном зеве пещеры. Каллиопа снимала, а Хакан подходил к ним, словно мрачный призрак из снежного вихря.

– Идем быстрее, – сказал проводник. – Скоро здесь будет нечем дышать.

Адам повернулся к Каллиопе и заговорил тише, надеясь, что она услышит его, но не придавая значения тому, что все записывается на камеру.

– Понимаю, о чем ты, – сказал он, – но мне все равно жаль. Мне всегда казалось, что я не из тех людей, которые способны на такое.

– Может, ты и не такой, – ответила она, не прекращая снимать всполохи пламени, вылизывающего пещеру изнутри. – Может, это был не ты…

– Ты правда так думаешь? – спросил он.

Каллиопа полуобернулась и бросила на него мимолетный взгляд.

– Давай иди уже, Адам. Желаю вам обоим удачи.

Он кивнул.

Натянув балаклаву на лицо, Адам пошел вдоль направляющей веревки в самом быстром темпе. Дорожка была уже достаточно протоптана, и пройти по ней не представляло никакого труда.

Двигаясь вдоль веревки, он размышлял о диббуке из бабушкиных часов и задавался вопросом о том, что случится с его собственной душой, если он умрет на Арарате. Будет ли он вечно бродить по горе, не находя здесь покоя, или, подобно древнему диббуку, застрянет в каком-нибудь предмете? Окажется, например, на цифровом носителе в своей видеокамере – в каких-то отснятых кусках, на которых будет храниться все, что осталось от его жизни.

Подумав, он решил, что не хочет здесь умирать. Ни за что.