Голос священника убаюкивал. Она могла только безвольно стоять и смотреть. Огни мерцали, ветер снова подул – впервые за долгое время, – но почему-то теперь и он стал теплым. Немного пожужжав у лица Адама, муха села на его нижнюю губу. Затем заползла на зубы, обнаженные в жуткой усмешке.

– Заклинаю тебя, древний змей, правосудием живых и мертвых, именем твоего Создателя, именем того, кто имеет силу отправить тебя в ад, уйти немедленно в страхе! Уступи не мне, но служителю Христовому! Ибо сила Иисуса подчинила тебя, низведшегося от креста…

Адама продолжало трясти, он снова и снова бился головой о бревна. Муха взлетела, когда он рассмеялся, и затем опять села – в этот раз прямо на блестящий зрачок широко открытого глаза. Адам даже не моргнул.

Мистер Авчи стал молиться на своем родном языке, своему собственному богу. Стоявшая невдалеке справа, у устья прохода, Уин Дуглас вдруг громко разрыдалась и стала кричать, что этого всего не может быть.

Кожа Мериам оставалась теплой, но основание мозга словно начало холодеть. В глазах слегка потемнело. Когда в последний раз она ела или спала? Почему ничего не чувствуют руки и ноги?

Когда уже наступит утро?

Будто потеряв над собой контроль, она произнесла его имя. Затем выкрикнула его с отчаянием, словно Адам висел на краю обрыва и в любой момент мог сорваться вниз. Но разве это не так, в самом деле? Мериам знала ответ, поэтому громко позвала его еще раз.

Смеясь и трясясь всем телом, Адам стал выкрикивать самые грязные ругательства. Потом опять поднял голову, внимательно посмотрел на Мериам и вдруг с размаху ударился затылком о бревна пола, словно хотел расколоть себе череп у нее на глазах. Мериам показалось, что она закричала, но все это происходило словно в забытьи.

Уокер и Хакан тут же бросились к Адаму. Возможно, их попросил об этом отец Корнелиус. Они схватили Адама за плечи и прижали к земле. Уокер крепко взял его за голову, чтобы он больше не мог бить ею о бревна. Кровь лилась из затылка Адама, просачивалась через волосы и затекала под воротник рубашки.

Мериам выдохнула и заметила, что изо рта ее выходит пар. Она по-прежнему чувствовала тепло, но воздух стал холодеть. Что-то сдвинулось за спинами священника и его помощников, она посмотрела туда и увидела, что рогатый полуразрушенный череп демона наклонился в одну сторону – словно вдавленное обугленное лицо с треснувшими глазницами повернулось, чтобы взглянуть на нее.

– Уходи, душегубец! Уходи, искуситель, полный лжи и лукавства, враг добродетели, мучитель безвинных! Уступи свое место, гнусное создание, дай дорогу…

Неожиданно погас свет. Кто-то взвизгнул от ужаса. Потянулись томительные секунды ожидания, в течение которых Мериам могла ощущать только собственное безумное сердцебиение, и вдруг лампы в промышленном светильнике вновь зажглись.

Глаза Адама были закрыты. Грудь мерно вздымалась и опадала в такт дыханию. Цвет кожи стал почти нормальным, хотя бусинки пота еще оставались. Он сделал еще один вдох, глаза его открылись на секунду и тут же закрылись. Мериам была уверена, что он посмотрел на нее. В смысле, Адам посмотрел на нее, а не та тварь.

Стоявшая с камерой Каллиопа прошептала «спасибо» тому, кому она молилась.

– Мы смогли? – спросила Ким. – Неужели… Святой отец, сработало? Оно ушло?

Отец Корнелиус окунул пальцы в кружку со святой водой и начертал христианский крест на лбу Адама. Мериам ощутила приступ отвращения, но вместе с тем и маленькую надежду.

Адам только вздохнул от прикосновения священника.

– Корнелиус, – угрюмо сказал Уокер, – оно исчезло, черт возьми?

– Надеюсь…

Хакан пробормотал что-то разочарованным тоном, но Фейиз шикнул на него, и тот замолчал. Затем Фейиз обратился к священнику: