– У вас получилось.
Отец Корнелиус даже не посмотрел в его сторону. Вместо этого он повернулся к Мериам.
Но Мериам не спускала глаз с Адама. Она видела, как голова его откинулась в сторону, и одновременно то же самое произошло с треснувшим обугленным черепом демона. Затем она обернулась к священнику и увидела тихую грусть в его глазах.
– Я ничего не сделал, – сказал он. – И даже не закончил. Понятия не имею, помогли мои молитвы или нет. Возможно, я недостаточно силен.
Ким попятилась назад.
– Но вы ведь только что подтвердили, что он ушел.
– Думаю, да, – ответил священник с болью в глазах, словно оправдываясь. – Но у меня не получилось им управлять, и… я теперь не знаю, куда он делся…
Начав задыхаться, доктор Дайер резко открыл глаза. Его напугало даже не то, что он проснулся посреди ночи, а то, что он вообще ухитрился заснуть. Когда он смотрел на часы в последний раз, на них было около двух ночи. Отец Корнелиус сказал, что они собираются провести сеанс экзорцизма, и эта новость показалась жуткой и нереальной. Доктор Дайер прилег на кушетку у себя в медблоке, где было теплее и безопаснее, чем где бы то ни было, но почему-то не ощущал ни тепла, ни безопасности. Тем не менее спустя некоторое время он заснул.
Застонав, он свернулся в позу эмбриона, чтобы расслабить затекшие мышцы, и попытался заново уснуть.
Вдруг что-то шаркнуло на полу за его спиной.
Лежащий лицом к стене доктор Дайер похолодел. Помимо спины разболелась шея. Он знал, что следует выдохнуть и потянуться, но мог только замереть и слушать. За стеной медицинского блока ветер трепал полиэтиленовый клапан. Уже не в первый раз он представлял себе пещеру-ковчег как нечто живое и дышащее.
Доктор плотно закрыл глаза. Далекие голоса достигали его ушей, трансформируясь в шепот. Многие сотрудники переселились на второй этаж этой ночью, чтобы быть ближе друг к другу и как можно дальше от открытого зева пещеры и беспощадной пурги.
Позади кто-то зашелестел одеждой. Он хотел спросить, кто это, но медблок вдруг наполнился богатым земляным запахом с ноткой гнили. Неожиданно накатили воспоминания о детстве: ему словно снова восемь, и их с братом расселяют по отдельным комнатам. Тогда он старался быть храбрым, но пугался… сильно пугался, когда ветка ясеня, похожая на руку скелета, царапала в окно при каждом порыве ветра.
Доктор Дайер выдохнул, попытавшись выкинуть эти воспоминания из головы. На секунду они стали такими яркими, знакомый с детства страх настолько захватил его, что стало казаться, будто он находится в родительском доме и лежит в той постели. Иногда по ночам становилось так страшно, что он бежал в комнату к брату Тедди и тормошил его. Тедди, будучи на два года старше, обычно бил его по руке и призывал не быть сыкуном.
Наверняка Тедди повторил бы то же самое. Доктор Дайер еще раз вздохнул. Со сна он совершенно забыл, что в медицинском блоке сегодня с ним ночуют пациенты. Адама забрали, профессор Оливьери ушел, но остались Зейбекчи и Дэв Патил.
Посмеиваясь над собой и пытаясь прогнать все еще владевший им страх, доктор Дайер повернулся и увидел, что у дальней стены медблока поднялся со своей кушетки Зейбекчи. В свете единственного тусклого светильника, горевшего в углу, казалось, будто молодой турецкий наблюдатель лунатит. Зейбекчи опустил голову, принюхался, затем вытер руки о свитер.
– С вами все в порядке? – спросил доктор Дайер тихо, стараясь не разбудить Патила.
Перед сном он дал ему антибиотики и сильную дозу успокоительного, чтобы тот сумел отдохнуть.