И в этот момент глаза у нее полезли на лоб. В буквальном смысле, а рот стал медленно открываться. Она задрала вверх голову и застыла, уставившись в потолок.

— Ты чего?

Она не реагировала, белая стала как стенка. Стояла с выпученными глазами, на лице не удивление даже — шок. И выражение это не менялось три, четыре, десять секунд. А потом шок превратился в животный ужас. Я наблюдал за этими переменами и чувствовал, как на загривке волосы встают дыбом. По-хорошему, обернуться бы сейчас и посмотреть, что там — у меня за спиной.

Черт, страшно-то как.

Я потом все-таки обернулся, но не сразу, и Сонька тут же шмыгнула мне за спину.

Сначала я ничего особенного не заметил. Только — вроде бесформенный мешок в углу, завис под потолком. Но потом он шевельнулся.

Это был человек. В грязной рубашке и джинсах. Он почему-то сидел на потолке, вверх ногами. Знаете, как муха. Он держался за него руками и ногами. Не держался даже, а словно был к потолку приклеен. Не знаю почему, но я чуть не заржал. Смех разобрал меня — у него из-под джинсов трусы торчали. С Нюшами — которая из «Смешариков». Это было нелепо как-то. Нюши просто не вязались со всем этим ужасом вокруг.

Я не видел его лица, оно было повернуто к стенке. Но я понял, вернее догадался, что там у него на самом деле вместо лица. Из Сониного рассказа догадался, про бабу Марусю. Кажется, он спал. У него только спина равномерно двигалась туда-сюда, раздувалась, как у жабы.

Стараясь не шевелиться, я перевел взгляд на Соню. Ее от страха прямо парализовало. Я кивнул в сторону двери, мол, идем! И снова ее потянул.

Сонька зашипела, вжимаясь в стену:

— Я боюсь!

— Не ори, — скрежетнул я сквозь зубы. — Не видишь, он спит. Пошли скорее.

— Нет! Давай вернемся! Ну пожалуйста!

— Ты совсем? Вон уже дверь! — Меня просто бесила эта малолетка.

— Иди сам! Я боюсь! — Она стала отпихиваться от меня, вырываться. Разноцветные глаза прыгали, как у дикого звереныша.

Отлично. Просто отлично! Я опять глянул на потолок. Оно там не двигалось. Оно точно спит. Но если она сейчас не заткнется… Надо было что-то делать. Срочно, вот прямо сейчас. По-хорошему, бросить бы эту пигалицу — пускай что хочет, то и творит. Что я ей — нянька? Я отпустил.

Сонька рванула обратно, в темноту.

— Стой, кому сказал.

Я успел ее за шиворот схватить и со злостью взвалил на себя. На плечо, как мешок с картошкой — на другом у меня болтался рюкзак. Думал, она заорет сейчас, опять начнет брыкаться, но нет. Повисла молча — тише воды, ниже травы. Я выругался и двинул к дверям.

Уже когда мы вышли наружу, я снова услышал этот звук. Тошнотворный зубодробильный скрип, точно старую бормашину завели: