Потом погладил приборную доску и добавил:
– Не подведи, Снежок.
– По городу не гони слишком, – предупредил я. – Нам проблемы сейчас не нужны.
Через город мы проехали без происшествий; на выезде нас остановили на посту ГАИ, проверили документы, багажник, и отпустили. Я выдохнул: значит, беглого капитана Адамова еще не подали в розыск, да и голос мой, бесхитростно искаженный платком при звонке Леокадии Адольфовне, остался неузнанным.
В свете фар мелькнул светлый продолговатый знак с перечеркнутой надписью
– Вопрос “Армянскому радио”! Может ли “Запорожец” развить скорость в сто километров в час?
Он посмотрел на меня, поднял палец и продолжил с деланным горским акцентом:
– Может, если его сбросить с горы Арарат!
– Смешно, – согласился я с некоторой тревогой.
– Ну вот и проверим, – заключил дядя Яша и вдавил педаль газа в пол.
Автомобиль взвыл, задрожал и рванулся во тьму, отчаянно отталкиваясь задними колесами от дорожного полотна. Красная стрелка упрямо ползла по спидометру, пока через бесконечно долгую минуту надсадного рева, воя и дребезжания, не перевалила за цифру 90.
– Так, все пока, – пробормотал дядя Яша. – Витя, ты за временем следи и за картой. Если что, прибавим еще.
Мимо со страшной скоростью неслись дым, мрак, черные спутанные силуэты деревьев, вспыхивали в свете фар редкие дорожные знаки, обозначавшие въезд в населенные пункты – и тогда дядя Яша чуть сбрасывал скорость, чтобы через несколько минут снова разогнаться едва не до сотни. Цифры на моих электронных часах отсчитывали минуты, и мы вроде бы успевали, пока не заплутали где-то между Симагино и Огоньками, пропустив поворот. Пришлось разворачиваться, потеряв время, так что после Кирилловского на спидометре стрелка замерла на отметке 110, двигатель срывался на визг, в салоне тряслось и гремело, а дядя Яша, вцепившись в руль, приговаривал: “Давай, Снежок, давай” – и тот давал, как, верно, никогда прежде за всю свою автомобильную жизнь.
К Верхне-Черкасово мы подъехали без семи минут одиннадцать вечера, запыхавшиеся так, словно сами мчались по ночным трассам со скоростью в сто километров. Справа за обочиной темнело неказистое редколесье; слева, за нешироким кюветом и полосой сорной травы и корявых сосенок, крепостным валом высилась железнодорожная насыпь; чуть впереди виднелась пустая платформа, освещенная одиноким ночным фонарем.
Красно-белый РАФ “скорой помощи” с выключенными фарами и сигналами стоял у обочины.
– Так, порядок, Амираныч с сыном тоже здесь. Вроде успели.
Я собирался ответить что-то в том смысле, что да, мол, все хорошо и по плану, но в этот момент салон в мгновение осветился белым и синим. Сзади неспеша приближалась машина милицейского патруля: медленно проехала мимо и остановилась между “Запорожцем” и “Скорой”.
Дядя Яша открыл рот, не нашел, что сказать, и посмотрел на меня. Я взглянул на часы: 22.55. До прибытия поезда с Саввой и Яной оставалось минут пять.
Физиономия у меня была пыльной, локоть – разодранным, рубашка – рваной, нелепый значок зимней олимпиады в Сараево удачно дополнял образ. Я глубоко вздохнул и вылез из автомобиля.
Молодой патрульный тоже вышел из машины. У него было открытое, честное лицо хорошего парня, несущего службу, как надо. Он увидел меня, нахмурился, и постучал в окошко своего автомобиля. Водительская дверца открылась и оттуда выбрался второй милиционер, крепкий, коренастый, с колючим внимательным взглядом.