После плотного обеда, едва отбившись от вечерних развлечений, предлагаемых неутомимым главой губернской полиции, команда господина Громыкина отправилась, наконец, в путь. До Никитского было рукой подать, но по ухабистой дороге вышло все три часа. Экипаж, предоставленный гостеприимным господином Веретенниковым, остановился у двухэтажного дома красного кирпича. Анхен вышла из кареты и тотчас схватилась за блокнот – она должна запечатлеть такую красоту. Да нет, она просто обязана это сделать!

Парк с пожелтевшими от времени скульптурами, большая конюшня, мощёные дорожки между строениями – всё говорило о том, что имение процветало. Особняк в английском стиле венчали две башенки, похожие на шахматные фигуры. Балкон над крыльцом поддерживали строгие античные колонны. Окна были декорированы средневековым орнаментом.

– Рад, господа, гостям. Всегда рад, – сказал хозяин имения – тучный мужчина в длинном красном халате поверх домашнего костюма, и пригласил их к накрытому столу. – Перекусите с дороги, чем Бог послал, а я пока распоряжусь насчёт ужина.

Госпожа Ростоцкая и господин Самолётов послушно сели за стол в комнате с мебелью красного дерева, белой лепниной под потолком и голубыми английскими обоями в китайском стиле. Господин Громыкин не торопился этого делать.

– Господин Ануфриев, мы ведь не просто погостить к Вам заехали, – прервал дознаватель попытку оставить их наедине с горкой блинов, вареньем, фруктовой вазой и графинчиком вишнёвой наливки.

Помещик остановился, вернулся к гостям, кивнул лакею – наливай, чего стоишь?

– Да я понимаю, что непраздное любопытство привело вас в мой дом из самого Петербурга. Чем могу служить? – спросил батюшка Лизоньки и даже немного втянул живот, передавая дознавателю миниатюрную рюмку наливки рубинового цвета.

– Интересуемся персоной управляющего Вашим имением. Что он за человек? – спросил господин Громыкин, махнул вишнёвой наливки и крякнул от наслаждения.

Таких наливок в столичных трактирах вовек не сыщешь.

– Вы про Усатова? Слова дурного про Никифора сказать не могу, – сказал толстяк и развёл руки в стороны. – Ни единого.

– Прямо уж не единого? Неужели настолько хорош сей работник? – поинтересовался господин Самолётов.

Прислуга забренчала канделябрами, готовила свечи. За окном начинало темнеть. Господин Ануфриев задумался, кивнул лакею сызнова – наливай. Поднёс рюмку к широким, раздувающимся ноздрям, вдохнул вишнёвый аромат и выпил залпом, высоко приподняв брови.

– Любому помещику такого управляющего пожелать могу я с чистой совестью. Сами посудите – не вор, не лентяй, грамоте обучен, дело своё отлично знает. Из крестьян, но уже, почитай, пятнадцать годов как у меня служит – ни единого замечания. Ни единого, господа!

– Прямо не мужик, а Серафим святой. Крылья, поди, пробиваются из-под рубахи, – заметила вполголоса Анхен, угощаясь блином с вареньем, но все услышали её слова.

– Святой, не святой, но дурного про Усатова не скажу. Да и люди соврать не дадут, – заключил хозяин дома, указывая на прислугу. – А за какой нуждой он вам понадобился? Никак не могу поверить, что Никифор в Петербурге набедокурить сподобился.

– В точности ответить не могу, господин Ануфриев, на Ваш вопрос. Никак не могу. Проверяем вот, – сказал господин Громыкин.

– А Никифор Усатов в сей момент где находится? – спросил господин Самолётов.

– В поле. Как и подобает управляющему. Урожай собирать надобно.

Зерна и корнеплодов в имении Троицкое народилось в этом году богато. Сколько было можно, сыщики – в сопровождении дворового мальчика, проехали до господских полей на повозке, дальше им пришлось идти по разрытой земле пешком. Господин Самолётов поддерживал Анхен под руку, в чём она нисколько не нуждалась, но ни отталкивать же услужливого делопроизводителя.

Крестьянские спины маячили в надвигающихся сумерках тут и там. Мужики, бабы, ребятишки выдёргивали из земли-матушки свёклу и морковь и складывали в мешки, подготовленные для них управляющим. Усатов – госпожа Ростоцкая его сразу узнала, в широких штанах, в коричневой кофте, в фуражке, надвинутой по самые брови, ходил меж рядов, хозяйским взглядом окидывая поля – може, где чего пропустили, не порядок надобно сразу подмечать.