Изящное искусство бизнеса, или Один день из жизни арт‐дилера

«Самое большое искусство – это бизнес», – сказал Энди Уорхол и был прав, поскольку искусства без бизнеса не бывает, а бизнес в искусстве делает деньги, имя и славу. Именно таким бизнесом и занимался в Лондоне мистер Хиггинс – владелец галереи русской живописи на Бонд-стрит.

Этим апрельским утром он проснулся в своем обычном настроении: недовольный, но по-деловому собранный. Вчерашний светский раут в клубе «Дорчерстер» сказывался тяжестью в голове, а вялая продажа картин последние три дня усиливала раздражительность.

Утро выдалось ясное, солнечное, с голубым небом и опьяняющей свежестью, проникавшей в роскошную квартиру на Энисмор Гарден. Окна мистера Хиггинса выходили в красивый сад, наполненный в это время года нежным цветом яблонь и магнолий. Но это радовало арт-дилера значительно меньше, чем могла бы порадовать удачно проданная картина.

Мистер Хиггинс не был аристократического происхождения, но имел вполне аристократическую внешность. Холеное, чисто выбритое лицо с приятным овалом, ровный нос, серые холодные глаза, маленький подбородок, мягкие щеки и аккуратно уложенные седые волосы придавали необходимое для его бизнеса благородство и солидность. Именно так он и выглядел на своей фотографии, сделанной не кем-нибудь, а королевским фотографом лордом Сноудоном.

Поговаривали, что в молодости он был парикмахером королевской семьи. Возможно, его немного пухлые руки с ухоженными ногтями когда-то и держали парикмахерские ножницы, но в настоящее время занимались только развеской картин и откупориванием бутылок шампанского «Моет Шандон». Внешний вид дополняли дорогой костюм, сшитый на Тейлор-стрит в лучшем ателье Лондона. Он отлично подчеркивал достоинства фигуры – высокий рост и гордую осанку. Немаловажную роль играли черные блестящие ботинки от «Соловэир», мелодично постукивающие при ходьбе.

После обычных водных процедур Хиггинс включил первый концерт Чайковского. Прослушал энергичное вступление, но решил, что на завтрак этого будет недостаточно, и сделал себе пару тостов и кофе. Заваривая кофе и выливая его в маленькую фарфоровую чашечку, он подумал, что сегодня надо поменять картину в витрине и повесить этих «Пионеров» в своём кабинете. Так всегда, работы, которые продавались не сразу, со временем находили место у него в офисе. Это был один из приемов мистера Хиггинса, и он иногда срабатывал. В его отсутствие дверь в кабинет держали приоткрытой, и любопытный посетитель, даже не знакомый лично с владельцем галереи, мог запросто заглянуть туда. Видя картины на стенах, клиент думал, что это живопись из персональной коллекции хозяина и бывал приятно удивлен, когда после небольших переговоров удавалось приобрести то, что казалось недоступным.