Скрывшись на несколько минут в ванной, Клара поспешно натянула на себя юбку и блузку, наспех зачесала назад короткие жесткие волосы и, сунув ноги в туфли, вернулась в гостиную, изо всех сил стараясь не выдать своего волнения. Но ребра и все, что поверх них, были такими тонкими, что Гроссе вполне мог услышать, как трепыхается в груди ее сердце.

Он пододвинул вплотную к торшеру второе кресло, куда и усадил ее лицом к свету. Упершись руками в подлокотники, некоторое время жестко и пристально всматривался в глаза Клары. Его зрачки представились ей этакими хирургическими зондами, которые ввинчивались в самые недра ее естества.

- Я принял решение поделиться с тобой своей тайной, – наконец торжественно произнес он. – С тобой единственной!

Клара сидела, не шелохнувшись, боясь спугнуть его внезапный, как ей казалось, порыв. Откуда ей было знать, что к этому разговору, который он спланировал, как серию последовательных "откровений", Гроссе готовился многие годы. Что сам он волновался куда больше, чем она.

Не усидев на месте, он вскочил и начал мерить комнату широкими бессмысленными шагами, туда – обратно, как зверь в клетке. Клара не выдержала.

- Да сядь же наконец! Ты пугаешь меня, Эрих.

- Что? – не понял он. – Да-да, конечно. – Он продолжал ходить. Потом вдруг остановился так резко, будто налетел на стену. – Темно, черт побери! Мне надо видеть тебя всю! Насквозь. Как себя.

Гроссе включил верхний свет. Клара невольно зажмурилась.

- Открой глаза! – утробно прорычал он. – Не смей прятать от меня глаза!

- Господи, Эрих, что с тобой?

- Молчи! Не мешай!

- Молчу, молчу. Только, пожалуйста, сядь, – взмолилась она. – Я не могу так.

Овладев наконец собой, он бросил свое тело в кресло.

- Как ты думаешь, Клара, ты хорошо меня знаешь? Я имею ввиду, все ли ты обо мне знаешь?

- Ну-у, все, наверное, знать ни о ком невозможно. По-моему, достаточно хорошо...

- А если я скажу тебе, что ты ничего обо мне не знаешь?

Она посмотрела на него с сомнением:

- Как это?

Клара давно привыкла к тому, что Гроссе сух и немногословен, что мысль свою, свои приказы и поручения он излагает четко и лаконично. Но что мешает ему сейчас перейти непосредственно к делу? Почему он тянет и куда клонит?

- Ты знаешь меня как незаурядного врача и хирурга, занимающегося легальной и нелегальной практикой. Ну и еще, быть может, как своего, далеко не первоклассного любовника. Но тебе неизвестно главное. А главное заключается в том, что я не просто врач и хирург, но еще и ученый.