– Так точно. – Рома кисло улыбался, провожая позднего гостя на улицу.

Дождь прекратился, но редкие капли падали с деревьев. Холодные, тяжелые. Рома ежился от влажной прохлады и все пытался снова вернуться к той теме, которая засела занозой в голове. Если Василий Николаевич и заметил его смятение, то никак не давал знать. Заботливо шлепал по плечу, шутил и отечески просил не простывать.

– Ты бы отопление, что ли, включил, – проговорил он, усаживаясь в машину и включая печку на полную мощность. – Дом нежилой, прохладно там. Знаешь, где отопление?

– Знаю.

Рома весь дом облазил снизу доверху. И газовый котел нашел, и с управлением справился. У него все вода в душе плохо нагревалась, вот и пришлось похлопотать.

– Вот и молодец, – похвалил Пронин с очередной теплой улыбкой. – Все, пока, до связи. Сиди тихо!

– Понял… Это, Василий Николаевич, а что насчет того? – Он замялся, не зная, как продолжить.

– Насчет чего? – сделал тот непонимающие глаза.

– Когда я смогу этого… Шелестова?

И Рома отвел взгляд, уставившись на темные силуэты недостроенных домов на соседней улице. Ему вдруг показалось, что любопытная баба там и сейчас сидит с биноклем и наблюдает за ненавистным домом, где любил пьянствовать ее муж Семен. Глупость, конечно, несусветная, но было неуютно от мысли, что за ним может кто-то наблюдать. И еще поганее, что его кто-то может убить!

– Что ты Шелестова – что?! – скривил рот Пронин. – Убить его собрался? Пацан! Желторотый пацан!

– Нет, я серьезно! – воскликнул Рома с обидой, что Пронин не воспринял его угроз всерьез.

– Серьезно он! – фыркнул Пронин почти весело. – Понимаю, эмоции зашкаливают, но… Сиди уж, убивец! За это срок знаешь какой корячится?! Нет? А ты узнай, полистай кодекс-то, полистай.

– И что же теперь? Сидеть и ждать, пока он придет и меня грохнет?

– Да погоди ты! – разозлился Пронин, кажется, не на шутку. – Сиди и не кипешуй! Убить он собрался! Эта гнида свой край отыщет. Она отчаянно последние пять лет ползет именно в этом направлении. Спи давай!

Пронин укатил. Рома закрыл за ним ворота, как следует закрыл, на все замки, что имелись. Хотя и понимал, что это глупо. Забор хоть и высокий, перебраться через него труда не составит. Кругом никого. Жилые дома аж на самом краю поселка. И если он станет орать, то вряд ли кто услышит. А если бы даже и услышали, никто не придет ему на помощь. Побоится!

Место идеальное, вдруг подумал он, входя в дом. Если кто-то захочет с ним разделаться, то сделать это нужно будет именно здесь. И вдруг почудились странные шаги над головой, на втором этаже, а следом и странные шорохи. И сделалось так жутко, что он, выхватив из сумки, что привез Пронин, теплую кофту с капюшоном и кроссовки, выбежал на улицу. Спрятался за угол дома, быстро переобулся. Натянул кофту, надел капюшон, с неба снова принялось сыпать мелким дождем. Перемахнул через забор и пошел.

Куда? Он толком не знал. Шел для начала в сторону жилых домов. Там были люди. Там, ему казалось, будет не так жутко. Дошел. Домов насчитал пятнадцать. Семь с одной стороны улицы с расхлябанным тротуаром. Восемь – с другой.

Ну и где тут живет Семен? Почему не спросил у него, когда пили вместе? Не постеснялся – точно. Просто не счел нужным. Просто считал, что никогда не попросит у него убежища. А вот поди же ты! Сейчас был бы рад увидать даже его пропитую морду.

И Рома осмелился. Перелез через низкую загородку дома номер четыре, дошел до крыльца и громко замолотил в окно. За окном было тихо и темно. Никто не шевелился. И вдруг в лицо ударил резкий свет. Кто-то светил ему фонарем в лицо в щель в плотной занавеске в цветочек.