Широ попытался удобнее устроиться на сиденье, но паланкин тряхнуло, и шёлковая подушка, скользнув, вылетела из-под руки. Нахмурившись, Широ наклонился за подушкой, сжал её в кулаке и с удовольствием провёл ногтями по тонкой ткани. На гладком шёлке появились отметины, но ткань выдержала – это ведь был не их, домашний, шёлк, а прочный, из Китая. Теперь у них в Нидзёмару всё другое: и слуги, и все вещи, и дом вчера начали перестраивать. Когда братья собирали его в дорогу и, прощаясь, говорили ободряющие речи, рабочие за их спинами уже вовсю раскладывали доски для новой веранды, а крестьяне сгружали с повозки тяжёлые рулоны жёлтой бумаги для перегородок.

Перед самым отъездом прибыл со своего испытания Мамору. Этот, как всегда, был добрее всех: заглядывал в глаза, улыбался, шептал на ухо что-то успокаивающее. Но Широ его совсем не слушал: за два году Мамору сильно изменился, обрил волосы, сгорбился, как старик, начал шепелявить, и в его голосе появились какие-то противные интонации, которых раньше не было. Широ поскорее вырвался из его цепких пальцев, всё норовящих обхватить его за плечи, раскланялся со всеми и забрался в паланкин. Паланкин, кстати, тоже был новый, из подарков. Он был больше и просторнее старого отцовского, в нём можно было даже лежать, подтянув колени к подбородку, если, конечно, плотно задвинуть шторки.

Они ехали целый день, переночевали на островке среди болот, и с рассветом снова двинулись в путь. Широ, кроме носильщиков, сопровождали десять всадников охраны и ещё четверо конных слуг, которые, как предполагалось, перевозят на новое место вещи Широ. На самом деле тюки, навьюченные на спины лошадей, были почти пусты: у мальчика не было никаких личных вещей.

На дорогу Широ почти не смотрел. Первый день он проплакал, радуясь, что его никто не видит, ночью лежал без сна, глядя в звёздное небо, на второй он понял, что слёз в нём больше не осталось, и потому просто скучал. Ни разу за свою короткую жизнь он не покидал пределов родной провинции, ему было неуютно и страшно. Про господина Асакура он слышал раньше от родных и слуг, но от их рассказов в воображении рисовалась довольно жуткая фигура человека, ради своей цели готового на всё.

Старший брат Рю с завистью и восхищением рассказывал, как однажды на господина Райдона, объединившись, напали все ученики школы кен-дзюцу Ямаху, так как он якобы публично поносил технику этой школы и мастерство их учителя. Нападавших было более тридцати, и все – отличные воины, а господин Райдон был один и не ожидал нападения. «И что ты думаешь?! – Восклицал Рю. - Он убил их всех! Пятнадцать человек порезал на кусочки, а тех, кто пытался бежать, догнал и каждому лично отрубил голову!»

После этой бойни Райдон стал человеком-легендой. Слухи о нём расползлись по всей земле. Старый учитель Ямаху, вынужденный защищать честь своей уже уничтоженной школы, вызвал его на бой. За поединком следил весь город, хотя в исходе сражения никто не сомневался: Райдон был гораздо моложе, да и, чего уж там, гораздо сильнее престарелого мастера. Но и тут даймё Асакура сумел удивить народ: едва схватка началась, Райдон легко отразил первый выпад Ямаху и не нанёс ни одного удара, заставив старика в ярости рубить воздух мечом. Хотя на теле молодого воина не было ни царапинки, старик всё-таки загнал его в угол, и вот тогда-то это и произошло: резко вскрикнув, Райдон необыкновенно высоко подпрыгнул и – тут зрители охнули – разрубил луну, висящую над головой у противника, на две ровные половинки. Изумление и ужас наблюдателей не поддаются описанию, сам Ямаху, вообразив, что падающие куски луны сейчас ударят его по черепу, выронил меч и закрыл голову ладонями. А через секунду все поняли, что луна висит на небе целая и невредимая, и что меч Райдона разрубил пополам круглую шляпу старика, которую тот не захотел снять перед боем, прикрывая уродливую плешь. Завершить поединок не удалось: от страха глава школы Ямаху впал в помрачение рассудка, был уведён слугами и, говорят, до конца жизни просидел в самой крошечной комнатке своего дома, пряча голову в колени от удара падающей луны.

С тех пор Асакура Райдон совершил много ужасных и героических деяний, но дольше всего в народной памяти жила именно эта история. Рю говорил, что по её мотивам даже поставили пьесу для театра Но.

Акио, презрительно поджимая губы, утверждал, что Райдон, может, и отличный воин, но вот хозяин из него никакой. Всем в провинции Мино заправляет его жена Сачико, а она, если верить слухам, настоящая старая ведьма. Всех остальных жён Райдон разогнал, но Сачико осталась, и её положение в замке незыблемо. Именно она и ведёт все денежные дела, пока муж отдыхает в ореоле собственной славы. Говорят, она настолько уродлива, что Асакура поселил её в противоположном крыле и никогда не видится с ней при свете. Её вообще никто не видел, ведь она на десять лет старше своего мужа и уже давно нигде не показывается, а те, кто утверждал, что им удалось её увидеть, умерли от рук шпионов Асакура.

Крестьяне рассказывали, что когда воин Райдон шёл в бой, враги разбегались в ужасе при одном взгляде на него, так как видели за его спиной разъярённого бога войны Бисямон-тена. Или упряжку красных демонов, тут версии разнились. Так или иначе, а ничего привлекательного в образе своего приёмного отца Широ не видел и не желал видеть. Но его мнение, похоже, никого не интересовало.

В пути пришлось провести ещё одну ночь: территория провинции Мино была слишком велика. Широ устал с непривычки и мечтал об отдыхе, ему хотелось уйти в свой тутовый сад и подремать там в тени деревьев, но тени не было никакой, - одни залитые солнцем рисовые поля и дорога, уходящая за горизонт.

До цели добрались тогда, когда солнце, вынырнув из-под земли, из красного стало оранжевым. Мост через ров, окружающий замок, был ещё поднят. Носильщики поставили паланкин у воды, и Широ, растирая затёкшие члены, велел слугам дожидаться сигнала из замка, а сам под предлогом утренней прогулки углубился в парк.

Охранники тихо переговаривались, отведя лошадей на траву. Всё это были новые слуги, присланные господином Асакура. Мальчика они, похоже, ни во что не ставили, потому что совершенно не обеспокоились и не попытались его остановить, когда он в одиночестве побрёл в гущу деревьев.

Подозрения Широ вскоре рассеялись, едва, сделав сотню шагов, он наткнулся на высокую каменную стену, поросшую мхом. Парк тоже охранялся, уйти отсюда было невозможно. Наверное, именно поэтому Широ вдруг сильно захотелось сбежать, чтобы не чувствовать себя зверьком, запертым в клетку. Он с досадой ударил кулаком по вечному камню, но не услышал даже звука удара.

Делать было нечего, Широ побрёл назад. Судя по тому, как тихо было в стороне замка, мост ещё не опустили. Под ногами приятно пружинили круглые камешки и густая тёмно-зелёная трава, мелодично журчал извилистый ручей, а в одном месте прямо поперёк ручья лежало старое дерево. Оно казалось случайно упавшим во время грозы, но уж очень гладкой была кора именно в том месте, которое походило на сиденье. Широ уселся на широкий ствол и свесил босые ноги в сандалиях прямо в ручей.

Рокот воды успокаивал и убаюкивал. Широ оперся о ствол руками и почти задремал, как вдруг ему на спину обрушился удар.

От неожиданности Широ чуть не свалился в ручей. Нелепо взмахнув руками, он таки удержал равновесие и спрыгнул на твёрдую землю. Тут он увидел мальчишку примерно одних лет с ним, с круглым лицом, лучистыми глазами и широченной улыбкой. В руках мальчишка сжимал деревянный меч.

- Ты чего не защищаешься? – Звонко крикнул он. – Ах ты, слабак!

- Что ты себе позволяешь? – Оторопев, спросил Широ. - Ты же видишь, что я без оружия!

- Хм… - Противник опустил меч и почесал свободной рукой в затылке, - второго боккена у меня нет… а ты возьми ветку!