Он улыбнулся.

— С ней все хороша. Какое-то время она проходила через эту фазу ужасных париков. Но рак прошел. Теперь она возглавляет кампанию «Свободу Лиаму».

— Кампания «Свободу Лиаму»? — Я почти испугался того, что это означало.

— Да, в нее входят милые детские фотографии Лиама, а также фотографии тебя и Мел, размещенные по всему Twitter, Facebook и Instagram. С историями о том, какой ты замечательный человек. Восемьдесят восемь процентов — это не все. Моя жена — организатор, что я могу сказать?

Что б меня…

— Передай ей, что я сказал «спасибо».

— Лиам, насчет Мел.

— Деклан, не надо. Она вернётся. — Я не мог допустить, чтобы он тоже сомневался.

— Прошло пять месяцев. Никаких звонков, никаких посланий.

— Деклан…

— Может быть, она хочет вернуться домой, но не может. Или была похищена снова. Тебе нужно подготовить себя ко всем возможностям. Твой суд состоится через три дня. Ты не можешь рассчитывать на то, что она будет там, особенно когда я знаю, что ты чего-то недоговариваешь мне. Дай мне что-нибудь, Лиам, что угодно. С чем мы боремся?

Он искал мои глаза, однако я повесил трубку, встал и пошел обратно к охране.

С чем мы боремся? Чего на самом деле хотел Иван ДеРоса? И как, черт возьми, я убью его?

Это были все вопросы, на которые мне нужно было получить ответы, прежде чем я смогу ответить ему.

ДЕНЬ 20

Я не мог заснуть. Я бы и не стал спать. Не в такой день, как этот. Я сел, мои ботинки были свободно завязаны, волосы такие же растрепанные, как и всегда, и ждал. Без трёх минут 2 часа ночи.

— Мистер Каллахан.

— Спи, Эйвери, — сказал я, уставившись в стену.

— Могу я кое-что сказать?

— Ты уже сказал. — На самом деле, парень никогда не затыкался нахуй. Я должен был сказать Надзирателю, чтобы он убирал свою задницу из моей камеры. Я не был уверен, почему я этого не сделал.