И снова подытожим

Американская внешняя политика — это внешняя политика страны-интроверта, которой, по большому счету, наплевать, как ее воспринимают на мировой арене. Это не показное, а естественное наплевательство является неотъемлемой частью американского патриотизма и внешней политики США. Американцы глубоко убеждены, что два океана — это достаточно серьезная защита их государства. Им повезло с географической точки зрения: по земле Штаты граничат всего с двумя соседями — с Мексикой и Канадой. Особых проблем в ближнем зарубежье у них практически нет. А в детали того, что происходит где-то очень далеко, они не вникают. Они считают, что внешняя политика должна быть такой, чтобы им было хорошо внутри своей страны. Это главный критерий ее оценки. А если из-за каких-либо шагов во внешней политике растет безработица, ухудшается экономика или же, скажем, количество граждан, погибших в каком-нибудь конфликте, превышает критический для данного избирательного округа уровень, тогда американцы начинают активно выражать свое мнение. Тем не менее до сих пор внешняя политика, проводимая Соединенными Штатами, так или иначе приводила к тому, что они оставались самой большой экономикой мира, самой влиятельной в военном и политическом плане страной. На сегодняшний день Америка — единственная страна, соответствующая всем стандартным критериям сверхдержавы.

В своей внутренней политике американцы, напомню, выступают против любых чрезмерных монополий. Они не без основания считают, что монополия — самое вредное состояние и для экономики, и для внутренней политики. Американское законодательство всячески препятствует монополизации любой сферы в «домашней» жизни страны. Но на внешнюю политику США этот взгляд не распространяется, что вполне объяснимо: здесь монополия является проблемой скорее не для Америки, а для всего остального мира. Парадокс: американцы уверены, что монополия во внешней политике как раз является большим плюсом для их страны, потому что позволяет эффективнее использовать деньги налогоплательщиков. Известная шутка гласит, что американская внешняя политика — это самая эффективная внешняя политика в мире, которую можно купить за деньги. Американцы требуют от президента максимально агрессивного и жесткого отстаивания их интересов в мире — без особого учета интересов кого-либо еще. Остальной мир не должен питать иллюзий — эту позицию разделяет подавляющее большинство американцев.

Внешняя глобальная политика, как я уже отмечал, является сферой, которую американское общество почти не контролирует. Считается, что в Америке на внешней политике политической карьеры не сделаешь. Посмотрите на избирательную кампанию любого американского президента. Внешняя политика в его выступлениях занимает весьма небольшое место. И даже пример с якобы вмешательством России в американские выборы интересует граждан США не потому, что это Россия, и не потому, что это внешняя политика, а потому, что это свои, родные американские выборы, часть внутренней политики Штатов. В последние годы в Америке много говорят о том, как сделать свою избирательную систему такой, чтобы больше никто не мог в нее вмешиваться. Они воспринимают тему такого вмешательства в основном как свой внутренний прокол, а не как внешнеполитическую проблему.

Сами же Соединенные Штаты вторгаются в дела стран по всему миру, считая такое поведение само собой разумеющимся. Большинство американцев не видит в этом ничего предосудительного: им же это выгодно. В мире, между прочим, до сих пор нет четкого понимания, что именно подразумевается под вмешательством в дела другой страны. На мой взгляд, внешняя политика любого государства заключается прежде всего в том, чтобы создавать наиболее благоприятные условия для себя во внешнем мире. А это подразумевает в том числе и воздействие на другие страны — в расчете на формирование там максимально выигрышной для себя политической, социальной, деловой и даже военной обстановки. То есть хочешь не хочешь, а любая внешняя политика напрямую связана с воздействием на окружающих, и не совсем понятно, где здесь проходят красные линии.

Америка, повторюсь, очень молодая страна, с молодой и не очень опытной элитой. И многие проблемы в мире возникают из-за того, что с середины XX века эта молодая страна так или иначе управляет миром. Такова моя личная точка зрения. Америка — это, если хотите, страна-подросток, который очень часто не соразмеряет свои силы с реальностью и не понимает, какой ущерб он наносит другим, когда двигается слишком быстро, слишком резко. У Америки еще нет взрослого терпения, а есть подростковая нетерпеливость, нет огромного исторического опыта, имеющегося у многих других стран мира, над которыми Америка взяла верх и на жизнь которых принялась влиять. Америка еще не оправилась от своеобразного кессонного эффекта, то есть слишком быстрого подъема наверх. Она исторически очень быстро стала сначала сверхдержавой, а потом еще быстрее — единственной сверхдержавой в мире. Все это случилось на протяжении жизни одного-двух поколений американцев. Относительная легкость победы снесет голову кому угодно — но не прибавит опыта.

Поэтому, когда возник вопрос, в частности, о вмешательстве в их выборы, американцы от неожиданности просто запаниковали. Их санкции — это, по сути дела, признание того, что они не знают, как решить проблему внутри страны. У них еще не было подобного опыта, и они пока не выработали внутреннего механизма, позволяющего защитить себя от вмешательства извне.

Подчеркну: подавляющее большинство американцев, в том числе в истеблишменте, рассматривает подобное вмешательство как свою внутреннюю проблему, потому что заставить Россию, Иран или Китай не вмешиваться в дела Америки они не могут: это в принципе невозможно. Никакого договора здесь заключить нельзя. Надежной системы защиты нет, наверное, ни у одной страны мира. Сегодня американцы над этим активно работают, пытаясь запугать других, чтобы выиграть время и создать-таки эту систему защиты своей внутренней политики. Кстати, во время президентских выборов живущая в Америке русская иммиграция практически всегда в подавляющем большинстве голосует за республиканцев. Очень многие поддерживали Дональда Трампа, потому что считали, что демократы с их идеями «большого правительства», расширения контроля за жизнью во всех областях слишком близки к тому, что было в Советском Союзе. Зачастую в вопросах того, как должно быть устроено правительство страны, новые иммигранты являются даже большими американцами, чем те, кто уже в третьем-четвертом поколении живет в этой стране. У многих иммигрантов сохраняются тесные связи и интересы на исторической Родине, многие вообще живут на две страны и, естественно, принимают в расчет интересы России. Можно ли их позицию на выборах считать вмешательством во внутренние дела США?

В разгар холодной войны у американцев были совершенно замечательные специалисты по СССР. А вот в 1990-е и в нулевые годы у Америки появились другие приоритеты: Китай, арабские страны. Студентов, изучавших Россию, было немного, потому что направление стало непрестижным. Да, когда-то Россия была великой, имела феноменальные достижения, но сегодня считается, что особого будущего у нее нет. Спрашивается, зачем ее изучать? Сегодня эти бывшие студенты «периода слабости России» начинают преподавать сами. Они пошли в Госдеп, в американскую политику и экономику. Период ослабления России привел к ослаблению американской русистики. Впрочем, с окончанием холодной войны американская внешняя политика стала заметно более системной, блоковой, проблемной, а не страноведческой. В Госдепе и других министерствах появился запрос на так называемых системщиков, видящих весь мир как сложное сплетение проблем, тенденций, отношений и задач, которое надо использовать в интересах Америки. Не отдельные двусторонние отношения (скажем, российско-американские, американо-китайские или американо-французские) — а глобальная система, в которой активно функционирует Америка. Эту систему надо максимально подстроить под интересы Соединенных Штатов и запустить в ней те тренды, которые выгодны именно им. Или «оседлать» уже существующие тренды, скорректировав их под свои национальные интересы. Многие американские политики убеждены, что специалист по конкретной стране может знать о ней очень много, но он останется субъективным именно в силу огромного количества слишком конкретных знаний и своих связей с конкретной страной, неизбежно возникающих собственных симпатий и приоритетов.

Политика Соединенных Штатов в отношении тех или иных стран ныне базируется на том, как эти страны вписываются в американскую картину мира. Этакий глобальный радар, которым Америка сканирует мир — и занимается теми, кто попадает в его «зеленое поле»: дружит, выстраивает отношения. К тем же, кто оказался в «красной зоне» или кого радар не видит, отношение совсем другое. Им можно противостоять, их можно игнорировать или пытаться подвинуть в «зеленое поле». Насколько успешной является эта модель поведения — сказать трудно. Не придется ли вернуться к классической дипломатии, к классической внешней политике первой половины XX века? Я думаю, что сопротивление системщиков-глобалистов подобным попыткам имеет объективное оправдание. Главное здесь не в том, что они хотят владеть внешней политикой Америки и управлять миром (а они этого хотят, чего скрывать), а в том, что и в самом деле запрос на «проблемный» взгляд на мир сегодня очень большой. Системщики-глобалисты уже перестроили мир под себя. В результате на вершине в 2021 году оказался Джо Байден. Хотя, может быть, когда-нибудь «страноведы» снова возьмут верх и потребность в специалистах по России снова появится. Интерес к изучению русского языка среди студентов понемногу растет уже сейчас. Но это связано скорее с ростом влияния в мире самой России. Вернется ли этот интерес к своему былому пику — большой вопрос.

Так что же собой представляет «настоящая Америка»? Есть ли она вообще? Я объездил всю эту огромную и прекрасную страну, но, куда бы я ни приехал, мне рано или поздно говорили примерно следующее: «Мы вам здесь не расскажем про “настоящую Америку”. Не сможем, потому что мы не настоящая Америка. Если хотите понять “настоящую Америку”, езжайте куда-нибудь еще — например, в Калифорнию (Техас, Нью-Йорк…)». Ты приезжаешь в Калифорнию (Техас, Нью-Йорк…), а там все повторяется: тебя в поисках «настоящей Америки» снова отправляют куда-нибудь еще. И никто нигде не возьмет на себя ответственность объяснить иностранцу, что такое Америка. Все считают, что живут в особой части страны, нетипичной. Никто не борется за звание «настоящей Америки». Все ее регионы и все граждане чувствуют себя особыми. За исключением, наверное, вашингтонской и частично нью-йоркской элиты, никому в США и в голову не придет обобщать и говорить от имени всей страны. В России часто говорят о «типичном американце», но его, по мнению самих американцев, вообще не существует. И в этом еще одна особенность Соединенных Штатов, которая весьма положительно влияет на единство страны и ее стабильность. Замечу, кстати, что немало американцев рассказывали мне, как их русские друзья и коллеги при каждом удобном случае пытались вытащить их куда-нибудь в российскую глубинку с тем, чтобы наконец дать им возможность увидеть «настоящую Россию». Более того, почти каждый, с кем они сталкивались в России, убеждал их, что он-то и есть типичный россиянин.

Империя ли Америка? Вопрос не так прост, как кажется на первый взгляд. Отчасти правы те, кто полагает, что она уже превратилась в современную империю. Не в формально-структурном смысле, а по могуществу и географическому охвату. Имперская сущность США выросла из военной мощи, экономической силы, культурной привлекательности и языкового доминирования. Американская модель после распада СССР стала самым притягательным примером внутреннего политического устройства для других стран. Правда, именно с этого момента она и начала неуклонно терять свою привлекательность. С любой вершины, в том числе геополитической, путь один — только вниз. На мой взгляд, Америка стала империей, толком даже не осознав, каково это — быть империей. Если Америка как страна еще, можно сказать, подросток, то как империя она вообще находится в пеленках. Она только учится быть империей. И, как любой ученик, совершает ошибку за ошибкой, потрясая мировое сообщество, создавая огромное напряжение как в других странах, так и у себя дома. Тем более что империй-учителей, чей опыт мог бы здесь пригодиться, у нее не оказалось.

Америке пока не удается найти ответ даже на вопрос правильного соотношения собственных национальных интересов и моральных принципов, которые, по мнению немалой части ее граждан, она должна отстаивать на мировой арене. Большинство стран мира не разделяет эти моральные принципы. Поэтому, как считает другая часть общества, Америка должна вести себя на мировой арене как любое иное государство, защищая и пропагандируя в первую очередь свои геополитические интересы, даже если это окончательно обесценит изначальную суть Америки. Ведь имперский дух и имперское сознание не являются основами внутренней жизни этой страны. Америке очень трудно принять собственное имперское предназначение, ибо не существует внутренних, глубинных аргументов в его пользу. Не менее сложно ей и отвергнуть это предназначение, располагая вооруженными силами в более чем 150 странах мира и стремясь обеспечить себе максимально комфортный доступ ко всем мировым ресурсам и инновациям.

Замечу здесь, что, вопреки часто высказываемому мнению, особых сугубо экономических и технологических причин для того, чтобы развиваться и функционировать как империя, у США, на мой взгляд, нет. Экспорт из Штатов составляет лишь 13 % от их ВВП, что намного меньше, чем в других странах. Например, в Китае этот показатель равен 20 %, а в Германии — почти 50 %. С другой стороны, хотя США и являются крупнейшим импортером в мире, их импорт составляет всего 15 % от ВВП страны. Американская экономика в немалой степени самодостаточна. Америке не нужен огромный импорт, она в очень малой степени зависит от колебаний экспортной конъюнктуры. Более того, она не любит вступать в долгосрочные торговые соглашения и договоры. А если и вступает, то старается потом выйти из них, как это показывают торговые войны с Китаем последнего десятилетия. Иными словами, внешняя торговля не так уж и важна для США, чтобы строить настоящую имперскую систему для защиты своих торговых интересов. Главное для страны — внутренний рынок и внутреннее потребление. Каждый американец знает, что работает сам на себя, а не на имперские амбиции своей страны. Что получается в итоге — его не очень заботит. Равно как не заботит его сокращающееся влияние Америки в мире и уменьшение доли экономики США в мировой экономике, о чем говорит сегодня подавляющее большинство экспертов и практически любая статистика. Даже нарастающая конкуренция с Китаем мало беспокоит простого американца до тех пор, пока не начнет отражаться на нем непосредственно. Зато все это очень беспокоит элиту страны. И побуждает ее к действиям. Но это уже тема другой книги.

Послесловие

Что можно сказать в заключение? Уже никто не спорит с тем, что после окончания холодной войны и распада СССР старый миропорядок, основанный на ялтинской системе, стал стремительно уходить в прошлое. Тот самый миропорядок, в котором Соединенные Штаты — наравне с СССР — являлись одним из столпов двухполярного мира, обеспечивавших в нем баланс сил. Некоторое время казалось, что Америке удастся стать единственной доминирующей глобальной силой и создать однополярный мир, заставив его признать национальные интересы США как свои собственные. Так, по крайней мере, считала значительная часть внешнеполитического истеблишмента США, который почувствовал себя наконец на вершине того самого библейского холма, где удалось построить сияющий град.

Кстати, строить этот град европейские переселенцы стали еще задолго до появления Соединенных Штатов. В далеком 1630 году в своей проповеди, произнесенной перед переселенцами-пуританами на корабле «Арабелла», идущем из Европы на американский континент, губернатор английской тогда колонии Массачусетского залива юрист Джон Уинтроп призвал: «…будем подобны городу на холме. Взгляды всех людей мира будут устремлены на нас». Эти слова оказали огромное влияние на формирование американского менталитета и до сих пор отзываются в сердцах миллионов. Так, в своей речи в ночь президентских выборов в 1980 году Рональд Рейган, процитировав Уинтропа, заявил, что «американцы 1980 года полностью верны этому видению сияющего “города на холме”, как и те давние переселенцы… Они, американцы, трепещущие перед тем, что достигнуто раньше, гордятся тем, что для них все еще остается сияющим городом на холме».

В США есть города, парки, здания и университетские корпуса, названные именем Джона Уинтропа. Ему поставлены памятники. Американцы любят цитировать его проповедь, давать ей новые толкования. Однако не менее хорошо им известно и предостережение, которое сделал Уинтроп в своей знаменитой речи: «…и если мы обманем надежды нашего Господа в деле, за которое взялись, и вынудим Его прекратить нам помогать, то мы станем притчей во языцех для всего мира…» В США долгие годы остается актуальным опасение, что это предостережение сбывается. Сегодня в Америке (да и не только в ней) эти давние страхи кажутся вполне реальными.