Американцы всегда готовятся к худшему развитию событий и самому драматическому сценарию. Стоит им узнать, что приближается снежная буря или аномальная жара, — и они спешат в продовольственные и хозяйственные магазины, аптеки и на заправочные станции, где скупают все подряд, что может хотя бы теоретически понадобиться в этот период. С полок сносят все: консервы, которые в обычное время никто не покупает, десятки литров воды в бутылках и баклажках, макароны, крупы, сахар и соль, батарейки и лампочки, свечи и детское питание… Увидев такое в первый раз, я было подумал, что, видимо, что-то пропустил в новостях: как минимум началась война или случилось вторжение инопланетян. В магазинах я застал почти пустые полки и запоздавших американцев, которые с выпученными глазами носились между ними, пытаясь заполнить свои тележки хоть чем-нибудь полезным. В такие дни простые американцы совершают не одну, а несколько поездок по торговым точкам, садясь за руль самых больших автомобилей, которые есть в семье, и загружая их по самую крышу.
Плохая погода, жара или снег — великолепный стимул для торговых сетей. Так, во время пандемии 2020 года, когда прибыли заметно упали, на Америку, особенно на южные штаты, в частности Техас, опустились рекордные морозы. Сей факт выгнал из домов сотни тысяч американцев, которые ринулись в магазины и торговые центры. Торговый бизнес вздохнул с облегчением и выбросил на прилавки все, что месяцами лежало на складах в тщетной надежде на продажи. Такое поведение отчасти связано с тем, что в американцах еще жив дух первопроходцев. Всегда надо быть готовым к дефициту и ко всему, что может произойти. Надо быть готовым спасать себя и свою семью, уметь организовать свой быт без привычных удобств. Дабы минимально зависеть от внешних обстоятельств, нужно максимально затовариться всем, в чем может возникнуть хоть малейшая потребность. Так проявляется знаменитый американский инстинкт выживания с опорой на свои собственные силы, ресурсы и возможности. Думаю, что не очень ошибусь, предположив, что этот инстинкт — врожденный, и он вступает в действие со всей серьезностью даже в такой ситуации, которая у среднего россиянина не вызвала бы вообще никакого волнения (например, тот же снегопад).
Описанная реакция лишний раз подтверждает тот факт, что американцы не особенно доверяют собственному правительству даже в экстремальных ситуациях. Надежда всегда и всюду — только на собственные силы. Менталитет среднего американца диктует ему, что именно он, а не правительство, чиновники, губернатор, мэр или президент ответственен за него самого и его семью, за его жилище, за безопасность. Американцы всегда, в любой момент готовы перейти на автономное существование. Кстати, даже в обычное время многие из них хранят дома неприкосновенный запас продуктов, лекарств и предметов хозяйственного назначения. А то вдруг — ураган или снег…
Раз уж мы заговорили о погоде, упомяну еще несколько характерных только для Америки особенностей. Экстремальные погодные условия в этой стране складываются регулярно, хотя бы в силу того, что она расположена между двумя великими океанами и не имеет на своей территории каких-либо монументальных естественных преград. Это положение дел точно отражает знаменитая американская пословица: If you don’t like the weather now, wait five minutes — «Не нравится погода — подождите пять минут». И погода переменится. Эту фразу можно услышать в любой части Соединенных Штатов. Может прийти сильный холод из Канады и Арктики, а может — сильнейшая жара или засуха из Мексики. А еще бывают непредсказуемые в своих маршрутах ураганы и цунами — выходцы из ближайших океанов: эти частые гости тоже, как правило, являются без предупреждения.
При первых же признаках непогоды, особенно снегопада или гололеда, вся жизнь правительственных учреждений, банков, школ и других подобных организаций моментально прекращается. Иногда Вашингтон не функционирует в течение нескольких дней из-за того, что выпало два-три сантиметра снега. Причина проста: резко повышается риск получить травму на улице, поэтому надо максимально сократить необходимость куда-либо ходить. Более того, вашингтонские организации опасаются, что если их сотрудники получат травму, направляясь на работу или с работы, то именно на работодателя ляжет ответственность — и юридическая, и финансовая, то есть ему придется оплачивать расходы на лечение и восстановление. Проще закрыться. Особенно это касается школ и школьных автобусов. Перестраховаться гораздо удобнее, чем потом отвечать за какие-либо происшествия с детьми, связанные с последствиями погодных аномалий. Поэтому в периоды снегопадов и гололеда, похолоданий и сильных потеплений тот или иной город, а то и весь штат просто замирает, сидит по домам и ждет улучшения погоды.
Еще одна особенность взаимоотношений американцев с погодой сразу бросится в глаза российскому автолюбителю: американцы не очень хорошо умеют водить машину в снег и гололед. Америка — страна южная, и ее жителей гораздо больше волнует, как охладить дом или машину, чем то, как их обогреть. Зима на подавляющей территории США, как правило, мягкая, короткая и бесснежная. Хотя, конечно, бывают исключения. Мороз и снег могут продержаться одну-две, максимум три недели — а потом всегда резко приходит теплая весна. И следующий снег американец может увидеть у себя в городе через несколько лет, обычно в феврале. Так вот: за эти редкие морозные недели вполне можно научиться лепить снежную бабу, кататься на санках и играть в снежки, но для того, чтобы научиться хорошо водить машину в неблагоприятных условиях, времени явно недостаточно. Вот и заполняются заснеженные дороги слегка побитыми машинами, мимо которых юзом или по непонятной траектории проезжают те, кто пока не попал в аварию.
Снег с дорог в Америке убирают гораздо хуже и медленнее, чем, скажем, в Москве. Если вообще убирают. Причина проста: местные власти не спешат покупать снегоуборочную технику и строить соответствующую инфраструктуру, так как снег бывает редко и лежит недолго. Получается нерентабельно — налогоплательщики не поймут такой бессмысленной траты денег. Поэтому, за исключением самых главных магистралей, которые все-таки чистят, на дорогах и улицах снег лежит, пока не растает. Благо долго ждать не приходится. О городских дворах и личных участках вокруг жилых домов и говорить нечего. Там, будь любезен, бери лопату — и своими силами, вместе со всей семьей или соседями по дому, расчищай территорию. Что, кстати говоря, американцы и делают. Я, конечно, не проводил соответствующих исследований, но готов утверждать, что у подавляющего большинства американских домовладельцев в гараже хранится одна, а то и две лопаты для уборки снега. У меня лично — две. У многих там же стоят маленькие трактора со снегоуборочным ножом впереди или ручные снегоуборочные комбайны. Уборка снега — экзотическое удовольствие для американцев, особенно для детей. Так же как валяние в сугробах и засовывание снега друг другу за шиворот. Тем более, повторю, что школы и офисы закрыты, а продукты закуплены заранее.
Именно в периоды чрезвычайных ситуаций Америка забывает свой индивидуалистический менталитет и становится большим колхозом в самом хорошем смысле этого слова. Все помогают друг другу. Охотно дают кров соседям, а то и совершенно незнакомым людям, попавшим в тяжелую ситуацию. Делятся едой и бензином, водой и лекарствами. И конечно, деньгами и одеждой, благо одежда в Америке чрезвычайно дешевая и разнообразная. В США действуют сотни волонтерских организаций, многие из которых работают под эгидой той или иной церкви, школы, спортивной команды, университета и т. д. Это важная часть американской бытовой культуры, которая позволяет одним чувствовать себя великодушными и умиротворенными, а другим, менее имущим, получать то, что им крайне необходимо в холод или жару. Кстати, наиболее щедрыми благотворителями являются американцы среднего и ниже среднего достатка. Конечно, они не в состоянии пожертвовать миллионы долларов тому или иному госпиталю или музею, чем занимаются богачи. Однако в процентном соотношении от своего дохода именно средний и низший классы жертвуют максимальную часть. Из этого правила, как из любого другого, бывают исключения, но в целом Америка — страна волонтеров и жертвователей, готовых делиться не только едой и вещами, но и своим свободным временем и местом под своей крышей. Все это тоже результат культуры переселенцев и первопроходцев, еще сравнительно недавно осваивавших огромные пространства Нового континента, плюс влияние протестантской веры в свои силы и неверие в силы правительства. Точнее, уверенность в его ограниченных возможностях.
Священная собственность
Один из высших руководителей Российской Федерации в нулевые годы рассказывал мне, как впервые прилетел с визитом в США вместе с группой политиков, чиновников, общественных деятелей и журналистов. В состав группы входило даже несколько летчиков-космонавтов. После окончания переговоров, проходивших в Чикаго, хозяева решили отвезти своих российских гостей на одно из Великих озер — Мичиган. Все погрузились в большие черные машины и в сопровождении полиции отправились на озеро. Причем не просто на озеро (Чикаго стоит на его берегу), а в какое-то конкретное место, где был красивый вид и ожидалась захватывающая рыбалка. Ехать пришлось довольно долго, но в конце концов озеро показалось между деревьями. Рукой, что называется, подать. Но кортеж неожиданно остановился, и американцы начали что-то оживленно обсуждать, указывая куда-то руками. Выяснилось, что на подъезде к озеру они увидели табличку с надписью, гласящей, что дальше начинается частная собственность, и остановились. Было очевидно, что в лесочке, отделявшем от озера дорогу с остановившимся кортежем, нет ни людей, ни строений: он просматривался насквозь. Между соснами виднелось озеро, к которому вела хорошая асфальтированная дорога. Берег озера, по словам американцев, являлся публичной собственностью. Но подъехать к берегу здесь можно было только по этой дороге. Именно на ней стоял знак «Частная собственность», который и остановил колонну правительственных машин. Россияне не могли понять, почему нельзя взять и проехать. Это заняло бы всего пару минут, никаких камер в лесу, естественно, не было. Тем более что это был официальный кортеж в сопровождении полицейских машин. Однако американцы категорически отказались ехать напрямик и принялись обсуждать другой путь к берегу.
Выяснилось, что придется сделать крюк миль в 25–30, чтобы оказаться на другой стороне этого леска. Несмотря на полное недоумение россиян, их все-таки повезли в объезд. Никто из высокопоставленных и наделенных большой властью американцев не захотел нарушать границы частных владений, даже в ситуации, когда этого никто не заметил бы. Не решились это сделать и сопровождавшие кортеж полицейские. Потом выяснилось, что они хотели связаться с владельцем этого небольшого леса, но не смогли его разыскать. Если бы связались — разрешение было бы получено наверняка. Пока кортеж ехал по окружной дороге, члены российской делегации обсуждали (естественно, по-русски) вопрос о том, можно ли было просто «не заметить» предупреждение о частной собственности и, наоборот, что будет, если поставить фиктивный знак с таким предупреждением, благо знаки эти продаются в любом хозяйственном магазине и стоят копейки (то есть сущие центы).
Эта история произвела такое впечатление на моего знакомого политика, что и через два десятка лет он рассказывал мне ее с мельчайшими деталями, как будто все случилось вчера. Он был потрясен тем, с каким уважением американцы, в том числе обладавшие всей полнотой власти, отнеслись к частной собственности. Я передаю здесь эту историю не только потому, что она является хорошей иллюстрацией американской жизни. Такой неожиданный американский «урок» оказал большое влияние на систему ценностей российского политика и даже его дальнейшие политические инициативы.
Американцы доверчивы, и на бытовом уровне их легко ввести в заблуждение. Действительно, подобную табличку с надписью можно купить в любом хозяйственном магазине, а то и в ближайшей аптеке. Но, мне кажется, связанные с такой покупкой неизбежные махинации и обманы (пусть и мелкие) вынудят американца излишне напрягаться, то есть усложнять свою жизнь. А стоит ли, если гораздо проще действовать «по инструкции»? Кроме того, еще в детстве каждый американец впитал церковные проповеди и родительские поучения о том, что обманывать нехорошо. Конечно, позже неизбежно придет определенный — и немалый — цинизм взрослой жизни. Состоится знакомство с политикой, манипулированием и интригами. Однако общие установки менталитета неизменны: будучи пойманным на лжи, американец рискует потерять доверие сограждан навсегда.
У каждого свой акцент
Когда я приехал в Соединенные Штаты в конце 1980-х годов, английского языка я практически не знал. В Московском университете я изучал французский. Но, к моему большому удивлению, никакой особой проблемы незнание языка для меня не создавало. Американцы фантастически толерантны к другим языкам и к плохому английскому. И даже если вы едва говорите по-английски, они будут внимательно слушать и пытаться понять хоть что-то. А если не поймут, то винить в этом будут, как правило, себя, а не ваш плохой язык. Расскажу один курьезный случай. Через три месяца после приезда в Вашингтон я должен был прочитать в одном из больших американских учреждений серьезную лекцию. Организаторы были уверены, что я свободно говорю по-английски. Я их не разубеждал, потому что делать это было уже слишком поздно.
Поскольку за пару месяцев английский не выучишь, я с тоской готовился к двухчасовому позору. Мой ассистент, который, к счастью, говорил на двух языках, помогал мне готовить лекцию, но он не мог прочитать ее за меня и тем более ответить на вопросы. Я хорошо помню, что вышел на трибуну с кучей каких-то бумажек, где русские слова были перемешаны с английскими, указана транскрипция некоторых слов, которых я не знал в принципе, проставлены ударения и т. д. Читал я лекцию запинаясь, сам не очень понимая, на каком языке говорю. Временами у меня и вовсе прорывались русские слова. В общем, кто плохо знает иностранный язык, тот поймет ужас моего положения. В течение первых 15 минут своего спича я от стыда боялся поднять глаза и посмотреть на аудиторию. А когда наконец все же взглянул на слушателей, с еще большим ужасом увидел, что все они внимательно меня слушают и даже что-то записывают. Для меня до сих пор остается загадкой, что они слышали и что записывали. Я бы сам за собой не смог записать собственную лекцию. Однако мои слушатели стремились получить от меня новую информацию и очень старались понять мой английский. Я же, в свою очередь, не понимал их вопросов и искал взглядом помощника, который всячески, в том числе жестами и мимикой, пытался мне объяснить, о чем идет речь. Во многих других странах меня наверняка быстро согнали бы с трибуны, да еще и освистали.
После этого случая я окончательно уверовал, что американцы относятся к плохому произношению и к другим языкам толерантно. И в этом нет ничего удивительного, потому что в США как минимум четверть страны говорит с акцентом. Кроме того, существуют региональные диалекты: на Восточном побережье, в центре Америки, на юге и на западе говорят по-разному. А уж как говорит афроамериканское меньшинство — это вообще отдельная история, их часто очень трудно понять. Если в таких условиях каждому предъявлять претензии по поводу знания языка, то все остановится. Первые пару лет, например, для меня большой проблемой было говорить по телефону. Ведь телефон искажает голос, ты не видишь человека, движения его губ, жесты и выражение лица. А когда нарываешься на другом конце, например, на латиноамериканца, выходца из Индии или Пакистана, который сам говорит с большим акцентом, — вообще ничего не разобрать. Поэтому я завел правило встречаться со всеми лично и разговаривать, глядя в глаза: так было гораздо проще. И все же никто никогда мне не говорил, что у меня плохой английский или что я говорю с акцентом и меня трудно понять. Впрочем, сам я это очень хорошо осознавал. В книге «Америка… Живут же люди!» я подробно описал, как осваивал английский язык со всеми его особенностями. Процесс не столько сложный, сколько смешной, стыдноватый и непредсказуемый, регулярно приводящий к комическим ситуациям и неожиданному, хотя и неверному, пониманию собеседника.
Надо сказать, что в Соединенных Штатах есть закон, запрещающий дискриминировать людей по причине плохого знания языка. Правда, для того, чтобы получить американское гражданство, все-таки придется продемонстрировать хотя бы самое элементарное знание английского.
Честно говоря, сейчас проблема языкового непонимания начинает вставать довольно остро в больших корпорациях, где работают сотни тысяч людей, или в армии, где очень много представителей национальных и этнических меньшинств, поскольку для мигранта поступить на службу в армию — значит упростить себе получение американского гражданства, заработать хороший социальный пакет не только для себя, но и для своей семьи. Банки тоже все охотнее нанимают в свои офисы носителей различных языков, чтобы привлечь в число клиентов представителей национальных меньшинств. И в рекламе теперь часто пишут: в офисе, мол, есть люди, которые говорят по-испански, по-английски, по-немецки и по-русски. Потому что одного английского уже недостаточно. И врач, у которого в офисе присутствует говорящая по-русски медсестра, имеет возможность привлечь больше клиентов, поскольку многие, даже очень хорошо знающие английский выходцы из стран бывшего СССР могут не знать медицинской терминологии.
Повторю то, что не устаю повторять. Американцы давно создали в своих обычных публичных школах замечательную систему изучения английского языка для детей из семей, недавно переехавших в Америку и не говорящих ни слова по-английски. Два или три раза в неделю по часу в таких классах — и через год ваши дети свободно изъясняются на английском. Более того, если они пошли в американскую школу не слишком поздно (по моим личным наблюдениям, не позднее 10–11 лет), велика вероятность, что говорить на английском они будут без акцента и американцы будут принимать их за своих. Я знаю много семей, в том числе выходцев из бывшего СССР, в которых дети говорят на английском языке гораздо лучше родителей и зачастую служат им переводчиками в общении с Америкой. Главный фокус этих школьных уроков, в частности, заключается в том, что каждый год в специальном классе собирают всех новых учеников, независимо от возраста, страны прибытия и т. д. Объединяет их то, что все они существенно не дотягивают до языкового уровня одноклассников-американцев. В одном классе английского языка могут сойтись шести— и десятилетние школьники из совершенно разных стран, у которых нет общего языка, кроме еще незнакомого им английского, и они должны его освоить, чтобы понять друг друга. В общем, система весьма эффективная, проверенная многими поколениями иммигрантов и иностранных рабочих в Америке, а у меня лично вызывающая восхищение.