— Правда?! Она тебя не съела?

Хотела. Но не смогла. Не смогла сделать то, то сделали люди.

— Нет, она хорошая. Я как-нибудь вас… слушай, а не хочешь пойти со мной?

— Что? — испуганно спросила сестра, — нет, я не пойду. Лучше ты оставайся.

Если бы я мог.

— Прости, — я снова дотянулся до сестренки и поцеловал ее в макушку, — мне надо вернуться. Ты как тут, сейчас тебя не обижают?

Она даже улыбнулась.

— Нет, за это не беспокойся, меня тут любят. Из памяти к папе. А на одежду ты не смотри, я просто не хочу внимание привлекать к себе. Если не можешь остаться — приходи почаще. Я буду ждать тебя. Правда, без Алмарэн. Боюсь, она не поместится в мой домишко. Да и люди заподозрят чего. Все, иди, не беспокойся за меня. Я рада, что ты жив, братец. Как ты сказал? Тебя теперь знать Рэн, верно?

В лес я возвращался с большим желанием что-нибудь убить. Попадись мне на пути заяц или олень, вряд ли бы он ушел живым. Да, дичь не виновата в том, что случилось с Ханной, но такого клокота ярости в груди я давно не ощущал. Словно человеческие чувства после долгого сна пробудились в бешеном сердце.

Не успел я спрятаться за кронами в свете уходящего солнца, как вдруг небо затянули тучи. А когда я нашел дорогу домой, начался сильный ливень, буквально размывающий землю. Я два раза упал. Наконец, чумазый и мокрый, я добрел до нашей пещеры.

Но в ней не горел свет костра, как обычно.

Я спустился вниз по небольшой лестнице, которую пришлось изобрести для волчат, но и их не было на месте.

Позвал. Никто мне не отозвался.

Странно.

Дабы укрыться от внезапного холода, я забрел в нашу пещеру, и, подкинув дров, зажег огонь. Алмы и детенышей словно след простыл.

В мою голову стали собираться мысли, что пора бы их искать, хотя уже порядком стемнело. Но внезапно, на поляну упало что-то черное, и рысцой забежало в пещеру.

— Рэн!? — не своим голосом прорычала она, сумасшедшими глазами осматривая меня, — ты где пропадал? Я обыскала весь лес! Волки вернулись одни, без тебя, я уже думала, что случилось!

Поняв, что я цел, она успокоилась, и села, ожидая того, что я ей расскажу.

— Я был у людей, Алма, — и протянул ей красную, с золотым бантиком, розу.