— Так вы идёте?

Она не могла оторвать глаз от расплывающегося перед ней алого пятна обложки дневника. В ушах послышался нарастающий хрустальный звон.

Навсегда. С ним, — слушала восторженный стон своего сердца.

— Ну же, решайте!

Ольга вскочила, выхватила из руки графа книги и, подбежав к камину, бросила их в огонь.

С размаху! Без долгих мучительных раздумий! Без сожалений!

Оборвала связующую нить, растоптала безрадостное прошлое.

Ахнула. Сжалась. Смотрела на взметнувшееся пламя, рассыпавшееся фейерверком искр, как оно жадно пожирает ощетинившиеся веером листы открывшихся книг.

Дрожала.

Не грянул гром. Не разверзлась земля под ногами.

Слышалось гудение пламени в утробе камина да покачивались наглухо задёрнутые портьеры.

Мужчина обнимал женщину, согревая жаром своего сердца.

Она льнула к нему, подставляясь под ласку крепких рук, окутывая теплом своей души.

Губы слились в стремительном поцелуе.

Никогда ранее Мартин не целовал женщину так откровенно, со столь бесстыдной жадностью.

Она отдавала ему себя, забирая его с не меньшей страстностью.

Огонь желания сотряс тела.

Охватило исступление — необузданное, неукротимое, беспощадное. Налетело вихрем, закружило, унесло.

Затопило наслаждение: острое, жгучее, ненасытное.

Громкий стон мужского удовольствия.