У эльфов вообще глаза большие, а у Ларетты от удивления они две трети лица заняли:

– Это лорд Тисмааль был?

– Он там и есть, за дверью мнется, – кусая губы, чтоб не расхохотаться, ответила я. – Подожди минутку.

Я выглянула за дверь, так и есть стоит и подпирает стену.

– Ты что-то хотел?

– Ага, напомнить тебе, чтоб не забыла сходить в столовую поужинать, или можем поужинать в городе, если хочешь?

– Натоль, давай лучше завтра пообедаем в городе, если ты так хочешь, а сегодня я пойду на ужин в столовую со своей соседкой по номерам.

Я видела, что он слегка расстроился, все же еще какие-то чувства слегка будоражили беднягу, но согласился. Самое интересное меня ждало по возвращении в комнату, где сидела с открытым ртом Ларетта.

– Ну что, идем?

– Это что сейчас было? – спросила девушка весьма заторможено, указуя пальчиком на дверь.

– Лорд Тисмааль приходил напомнить, чтобы я не забыла поужинать.

– Что-то я не помню за ним таких душевных порывов беспокоиться о голодных адептках.

– Ларетта, послезавтра будет знать уже вся Академия, потому и говорю – лорд Натоль Тисмааль мой жених. Мы помолвлены, – и помахала у нее перед носом родовым колечком Тисмааля, понимая, что его затея пустой не была. – Все, идем.

Мы спустились в столовую, взяли еду, а бедная эльфийка по-прежнему пребывала в прострации.

– Я тебе не завидую, – выдохнула наконец она.

– Почему? У него такой скверный характер?

– Не только поэтому, но и это тоже. В него влюблена та половина адепток, которая уже перестрадала по лорду ректору, братьям Кампир и прекрасному лорду Равиэлю.

Я же говорила, что меня точно побьют! Учитывая, что со всеми этими лордами я уже знакома и даже близко. Ну, не считая ректора, с которым хоть и ела кашу одной ложкой, той же ложкой бы его и прибила. И как мне теперь передвигаться по Академии? Охрану себе личную нанимать, что ли? Аппетит совсем пропал.

Вечер я заняла тем, что начала рассматривать выданную мне в библиотеке литературу, чтобы приблизиться к пониманию того, что я здесь буду изучать. Перед сном ко мне снова пришла Ларетта, и мы с ней, расположившись на диванах, при приглушенном свете заболтались за полночь, потому она осталась у меня досыпать.

Проснулась я от того, что в моей гостиной кто-то шарил. Ларетта мирно спала на самом краю кровати, потому я постаралась встать как можно тише, чтобы не разбудить ее и в одной ночной рубахе, которая, к слову сказать была достаточно скромной, тихо подошла к двери в гостиную и приоткрыла ее. На столе стоял кофейник, две чашки, и пирожные в тарелочке, а на диванчике около сидел, закинув ногу на ногу, Натоль.