За той обедней к причастию приступали многие лица из окружения его величества, а по окончании богослужения все перешли в гостиную, где был приготовлен и накрыт завтрак. К завраку пригласили госпожу Бартеневу, фрейлину императрицы Марии Александровны, князя Суворова и генерал-адъютантов Слепцова и Рылеева. По окончании трапезы император покинул присутствующих и удалился вместе с женой и детьми в свой кабинет. В скором времени туда явился доктор Боткин, врач его величества. Александр II похвалился ему, что простоял в церкви два часа и ничуть не утомился.
Княгиня и Боткин покинули императора, который остался в своем кабинете поработать с господином де Бирсом, управляющим министерством иностранных дел. Двадцать минут спустя он присоединился к княгине в детской. Он только что получил от графа Лорис-Меликова письмо, в котором сообщалось о поимке Желябова, одного из главных вождей революционной русской партии и исполнителя преступного покушения на Александровском вокзале, безбожной целью которого было взорвать императорский поезд. Покушение сорвалось благодаря поистине промыслительному стечению обстоятельств.
То, что лицам, далеким от окружения Александра II, казалось в нем лишь слабостью характера, было следствием вдохновлявшего этого государя горячего желания действовать не иначе как согласно строгим правилам справедливости и результатом совестливости. Если в управлении страной и случались злоупотребления, то происходили они от незаконных действий или преступной небрежности людей, приносивших интересы родины в жертву своим личным выгодам.
Помимо иных великих и драгоценных качеств государя, о которых мы упомянем далее, укажем теперь на потребность излияния, которую испытывало его чувствительное и великодушное сердце; а для этого его душе необходимо было найти другую душу, чья сильная и безграничная привязанность соответствовала бы его собственной. Он насладился таким неоценимым счастьем в браке с княгиней, ставшей для него доверенным лицом в его радостях и горестях.
Следует заметить, что благодаря своему второму браку император оказался в довольно редком для государя положении, позволявшем ему узнавать не только о нуждах страны и народа, но также о фактах, о которых пресса упоминает лишь вскользь, а общественное мнение толкует только шепотом. Ведь рядом с его августейшей особой находилась любимая женщина, которая, будучи беспристрастной русской, знала нужды его страны, не входила ни в какие партии, а потому ни от кого не зависела и думала лишь о славе государя и счастье России. Она и открывала ему все злоупотребления его администрации и те деяния, которые никто другой не посмел бы разоблачить перед ним.
Обыкновенно брак государя с одной из его подданных представляет серьезные неудобства, и это бесспорная истина, однако Александр II оказался в исключительном положении, оправдывающем его поступок, и вот почему: наследнику трона уже было тридцать шесть лет и он был способен после смерти отца взять в свои руки бразды правления государством, а кроме того, и все другие князья императорской фамилии уже достигли возраста мужчины. Помимо этих действительных преимуществ, супруга, а ныне вдова Александра II, с ранней юности была сиротой; по семейным соображениям она порвала всякие отношения со своими тремя братьями еще до своего брака с государем, а потому ни один из ее родственников не мог искать какой-либо милости для своей семьи либо высокого поста для себя или одного из своих приближенных. Отсюда вытекает, что княгине было совершенно безразлично, окажется ли в милости то или иное лицо, и ее единственной целью была высочайшая слава ее супруга и процветание ее милого отечества!
Разве удивительно, по выяснении этих деталей, что после получения упомянутого письма от Лорис-Меликова император тотчас явился к своей жене, княгине, и сказал ей такие слова: «Понимаешь, моей первой мыслью было разделить эту новость с тобой, ибо никто, кроме тебя, не принимает так близко к сердцу все, что меня касается».
После взрыва, случившегося в Зимнем дворце 5 февраля 1880 года, император сделал графа Лорис-Меликова главой правительства государства, а затем, спустя некоторое время – министром внутренних дел. Этот выбор был сделан не по чьему-либо совету, но стал единственным результатом убежденности государя, что граф Лорис-Меликов способен справиться с положением, умиротворить Россию и успокоить умы. Столь здравомыслящий выбор – всецелая заслуга императора; он с очевидностью доказывал, что управление страной должно подвигаться по пути прогресса, а выбранный им человек обладал всеми необходимыми достоинствами, чтобы направлять государство к этой реформаторской цели.
В самом деле, за время недолгого правления этого министра страна могла оценить его и убедиться в величии благих намерений его величества в отношении славы и процветания России. Этот выдающийся министр также понимал, какую благожелательную и усердную помощницу он имел в лице княгини, жены государя.
По обыкновению, в субботу в полдень Лорис-Меликов явился в Зимний дворец, чтобы заняться вместе с императором государственными делами, и вот о чем шла речь во время этой встречи.
После поимки Желябова его допросили. Все ответы преступника были в письменном виде представлены императору графом Лорик-Меликовым. Согласно записи, Желябов отказался отвечать на вопросы императорского прокурора, уверив его, что тот напрасно теряет время, без конца предлагая ему свои вопросы. Однако преступник заметил, что, несмотря на его арест, покушение на жизнь его величества будет непременно осуществлено.
Под впечатлением столь категорической и дерзкой угрозы Лорис-Меликов в присутствии великого князя, наследника трона, посоветовал государю не ходить на завтрашний смотр войск, добавив при этом, что если его величество все же решит отправиться на парад, он посоветовал бы ему соблюдать осторожность. Совет этот скорее ободрил Александра II, чем испугал.
Его природная смелость заставляла его бросать вызов опасности, а в силу своих религиозных убеждений он был уверен, что жизнь его – в руках Провидения. Однако, если опасность представлялась ему очевидной, он благоразумно старался избежать ее, принимая для этого все необходимые меры предосторожности. В поддержку нашему утверждению о его доверии Богу приведем один пример. Императору Александру II не нравился эскорт из шести казаков, следовавший за его каретой. Довольно часто он воздерживался от выездов, чтобы уберечь себя от этого неприятного сопровождения, а если и соглашался с ним, то лишь уступая настояниям княгини, своей жены, с такими словами: «Я терплю этих казаков, лишь соглашаясь на твою просьбу!» И добавлял, указывая ей на небо: «Вот единственный защитник, который бодрствует надо мной и может меня спасти! Если он не захочет более хранить меня, то и все остальные окажутся бессильны меня уберечь!»
Насколько верны были эти слова, показало роковое событие 13 марта.
Призыв к осторожности, высказанный графом Лорис-Меликовым, заставил императора предположить, что опасность не была неминуемой, тем более что император получил заверения в том, что для охраны его особы на улицах, по которым ему предстояло проследовать на следующий день на парад, приняты все человечески возможные меры предосторожности. Впечатление, произведенное этим советом, отразилось на чертах императора, его лицо оставалось спокойным, и княгиня, вместе с которой он затем завтракал, ничуть не усомнилась в важности и серьезности состоявшейся перед тем беседы. Нет сомнений, что если бы княгиня заметила малейший признак беспокойства на лице императора, она осведомилась бы о его причине, решив, что такая озабоченность стала следствием последней беседы Александра II с Лорис-Меликовым; и тогда его величество, очевидно, отменил бы парад. Обыкновенно, когда император работал по утрам вместе с Лорис-Меликовым, тот приглашался к императорскому столу; однако в тот день обычное приглашение не состоялось ввиду сильнейшего нездоровья графа. Узнав о его недомогании и предположив, что император также утомлен после двухчасового стояния в церкви, княгиня предложила ему отказаться от ежедневной прогулки, которую он совершал в Летнем саду вместе с ней и детьми. Тогда они условились, что император отправится в своей карете нанести визит двум великим княгиням, а княгиня, с своей стороны, посетит графа Лорис-Меликова, чтобы справиться о его здоровье и получить некоторые сведения относительно состояния спокойствия в столице и личной охраны его величества. За такими сведениями она обычно обращалась, руководимая заботами, вдохновленными ее искренней привязанностью. Княгиня имела с графом беседу, побудившую ее пренебречь опасностью. Она покинула его полностью ободренной, так что при ее новой встрече с императором спокойствие обоих ввело их во взаимное заблуждение, а ведь в тот миг, как ни жестоко и ужасно это утверждать, можно было избежать преступного покушения, случившегося на следующий день, путем совершенно естественного объяснения. Увы, на чем держатся людские судьбы!
Император настолько дорожил радостями семейной жизни, что с радостью пользовался всяким случаем, доставлявшим ему ее сладость, и потому в последнюю неделю своей жизни, готовясь к принятию пасхального причастия, он обедал вместе со своей возлюбленной супругой и любимыми детьми.
Подав руку своей жене, чтобы, увы! в последний раз отправиться с нею в столовую, он сказал, пожимая ей руку: «Я чувствую себя сегодня таким счастливым, что мое счастье пугает меня!»
Возможно, кого-то и удивит, что сердце молодой женщины переполняла такая нежная и преданная привязанность к государю, но бесспорно и то, что император Александр II обладал исключительными достоинствами, а потому совершенно естественно, что этот государь, несмотря на свой возраст, вдохновлял сильнейшую и безграничную привязанность к себе, которую жена его питала к нему с ранней своей юности. Любовь ее лишь возросла с годами и ее не смогла разбить неумолимая коса смерти. Государь не мог наслаждаться счастьем без радостей домашнего очага: одиночество было для него мучительно, ибо его чувствительная душа испытывала потребность излить себя.
Любимая супруга, которую его великое сердце избрало ему в спутницы жизни, была воспитана под его непосредственным воздействием; ему было угодно, так сказать, излить свою избранную душу в ее собственную, и он имел высочайшее утешение в том, что его мысли и чувства роднились с мыслями и чувствами его подруги до такой степени, что каждый из супругов мог сказать: «Мои мысли – его мысли, и мое сердце – его сердце». Княгиня жила затворницей, и ее абсолютное отречение от светской жизни, отказ воспользоваться какой-либо милостью, полнейшая незаинтересованность во всем, что не являлось существом ее возлюбленного, – все это достаточно ясно доказывает, что любовь ее была столь же совершенна, сколь и безгранична. В подтверждение того факта, что княгиня вела уединенную жизнь, скажем, что довольно многие лица, приезжавшие в столицу, желали свести с ней знакомство, но покидали ее, не достигнув своей цели. Это и неудивительно, если известно, что даже многие высокопоставленные русские сановники не знали в лицо супругу государя.
Благородство Александра II, чарующее взор, обнаруживало себя не только в исключительных обстоятельствах придворных приемов, на каких случается блистать любым коронованным особам, но его изысканность была также замечательна и в частной жизни, она излучалась всей его личностью на его ближайшее окружение и была так притягательна и так сообщительна, что невозможно было прожить рядом с ним в течение нескольких лет, не ощутив на себе ее неизгладимый отпечаток.