— Мне кажется, условия очевидны, — похоже, полковник действительно слегка обескуражен.

— Неужели? Не могли бы вы проговорить их специально для меня?

— Мы отложим грозящий вам тюремный срок (а это около двадцати лет в криогенной камере) и после выполнения работы амнистируем вас.

— И я стану абсолютно свободен? Никакого преследования?

— Разумеется.

— И смогу продолжать потрошить базы данных?

— Пока опять не попадётесь.

— А тогда?

— Подвергнитесь избирательной блокировке памяти. Вам сотрут все навыки владения компьютером. Стандартное наказание для хакера-рецидивиста.

— Значит, если я откажусь, то двадцать лет пролежу в криогенике, видя сны, а потом смогу продолжить заниматься тем, чем хочу? — пытаюсь я бравировать, хотя понимаю, что полковник тёртый калач, и на мякине его не проведёшь.

— За это время технологии изменятся настолько, что вы не будете знать, какой кнопкой включить компьютер, господин Орфей, — усмехается Стробов. Он назвал меня псевдонимом, под которым я известен моим нанимателям — значит, не знает настоящего имени. Хоть какое-то облегчение. — Не будьте ребёнком. Мы умеем убеждать.

— Как вы собираетесь меня поймать? — спрашиваю я. — После того, как я выйду отсюда, вы меня уже не выследите.

— Нам удалось это однажды, удастся и в другой раз.

В принципе, Стробов прав, но, наверное, полковнику безумно хочется вшить мне какой-нибудь маячок, чтобы всегда знать, где я нахожусь — несмотря на конвенции. Но у меня, как и у любого уважающего себя хакера, есть особый имплантат, который выявит наличие любого чужеродного устройства в моём теле. Кроме того, на каждом шагу в городе установлены сканеры, проверяющие всех проходящих мимо на наличие маячков — так государство заботится о соблюдении закона о неприкосновенности личной жизни. Часть ему и хвала!

Удастся Стробову поймать меня ещё раз или нет — дело случая. Я не собираюсь действовать ему на нервы, особенно пока я у него в руках. Пусть выпустит птичку полетать.

— Ладно, согласен, — говорю я. — В конце концов, это даже интересно — поработать на управление безопасности. Что конкретно вы от меня хотите?

— Детали вам объяснят позже. Могу лишь сказать, что речь идёт о создании и внедрении вируса, который станет уничтожать любой искусственный разум, помысливший об измене человечеству. Мы дали ему кодовое название «Алеф».

— Почему?

Похоже, безопасники не слишком пекутся о соблюдении законности. Что ж, я не удивлён. Когда у людей слишком много власти, им начинает казаться, будто им позволено больше, чем другим. Разумеется, во имя высшей цели. Главное — не оказаться между жерновами этой адской машины.

— «Алеф» — буква еврейского алфавита, — объясняет Стробов. — По легенде, начертанная на лбу, она оживляет Голема. И напротив, чтобы уничтожить глиняного истукана, её необходимо стереть.