На этой фразе полковника я на секунду прикрываю глаза — чтобы демонстративно их не закатить: не люблю ИИ, но параноидально бояться бунта машин? В наше время, когда чуть ли не вся жизнь зависит от работы искусственных разумов? Нет, конечно, риск имеется, но какой смысл паниковать? Это всё равно, что ложиться спать и опасаться, что ночью подломятся ножки.

— Я не хочу сказать, что мы должны бороться с прогрессом, — продолжает Стробов. — Это невозможно. Наша цивилизация выбрала техногенный путь эволюции, и свернуть с него нам не под силу. Это как снежный ком, который не только становится всё больше, но с каждым оборотом набирает скорость.

Я понимаю, о чём говорит полковник: искусственный интеллект признан личностью, он получил гражданские права и может принимать участие в общественной и политической жизни. Но пока что это только формальность. Киборги не совсем самостоятельны в поступках — они следуют алгоритму, имитируя человеческое поведение.

— Возможно, ИИ будут и дальше подчиняться законам и правилам, — говорит Стробов, словно продолжая мою мысль, — а возможно, рано или поздно искусственный интеллект разовьётся до такой стадии, что объявит человечеству войну, и мы окажемся в роли раввина Лаэфа. Вы понимаете, о чём я говорю?

— Да. Старая легенда о глиняном человеке, Големе, убившем своего создателя.

Стробов кивает.

— Разница лишь в том, — говорит он, — что Голем был тупой куклой, а наш противник будет превосходить нас не только интеллектом, но и возможностями, поскольку станет контролировать все электронные коммуникации. Вам, как никому, известно, что можно сделать с помощью обычного терминала, а представьте, что хакером станет искусственный разум. Вообразите все автоматические боевые модули на земле, в море, воздухе и космосе, которые обратят свои орудия против нас, фабрики, которые начнут создавать машины уничтожения, единственной целью которых станет убийство людей. У нас не останется шансов, никаких. Мы даже не сможем уйти в леса, потому что нас и там найдут — так же, как мы отыскиваем диких зверей, когда охотимся.

— Вы забыли упомянуть более простой способ, — говорю я, воспользовавшись тем, что полковник сделал паузу, чтобы перевести дух.

— Какой? — спрашивает Стробов.

— Рано или поздно киборг может стать президентом, его собратья войдут в правительство, и тогда уже законы будут издаваться машинами, а не нами. И кто знает, быть может, это станет началом нового геноцида.

Стробов медленно кивает.

— Да, — соглашается он. — Подобное не исключено. К сожалению, неотъемлемые права нельзя отъять. Даже у киборгов.

— Перспективы, конечно, не самые радостные, — осторожно замечаю я, — но что вы хотите от меня?

— Нам нужны ваши знания и умения.

— Чтобы я поставил их на службу отделу безопасности?

— Именно так. Надеюсь, вы не слишком щепетильны?

Теперь я, по крайней мере, знаю, какое ведомство представляет полковник. Что ж, этого следовало ожидать.

— Нисколько, — отвечаю я. — В моей профессии щепетильность здорово мешает, — и это чистая правда.

— Понимаю, — кивает Стробов. — Значит, договорились?

— Осталось обсудить вопрос вознаграждения.