Через пятнадцать минут мы снова все стояли перед красной лужей и напряженно смотрели, как вода медленно омывает пустые раньше страницы книги. По мере того как бумага все больше пропитывалась жидкостью, на ней медленно проявлялись ярко-красные буквы. Кстати, она, на удивление, совсем не раскисала, как обычно происходит, а даже будто бы начинала светиться. Но вот значение «букв» уже сейчас слишком сильно меня беспокоило.
— Я плоховато знаком с древними языками халифата. Но некоторые слова знаю. И мне не нравятся вон те, повторяющиеся аж два раза закорючки, — глухо сказал Паоло.
— Да… мне тоже, — кивнул я, все больше хмурясь. Потому что те самые закорючки, о которых упомянул паладин, имели лишь одно значение.
Смерть.
Ничто не дается даром. Хочешь вернуть утраченное — пожертвуй чем-то дорогим. По-настоящему пожертвуй. Плотью. Кровью и жизнью.
— Погодите. — Элле как-то ловко, хотя вроде и ненавязчиво раздвинула нас в стороны, опустилась на колени возле книги и коснулась ее страниц кончиками пальцев.
Несколько секунд было тихо. А потом моя жена резко встала и захлопнула книгу. Секунда — и тяжелый том в кожаной обложке с шелестом унесся в темноту. Эта ненормальная запустила его изо всех сил куда-то вдаль, туда, где озеро становилось по-настоящему глубоким!
— Идемте отсюда, — твердо сказала она. — Жила без глаз с одиннадцати лет — и дальше проживу. Некоторые вещи я прекрасно вижу без них, получше многих. Ну, чего встали? Пошли! Быстро! Хрюша! Тащи их!
Глава 43
— Свин, стой! — заорал я. — Элле, зачем ты выкинула книгу?! Мы даже прочитать не успели!
— И нечего там читать. — Голос девушки стал железным, я у нее такого и не слышал. Опомниться не успел, а она уже оттащила меня шага на три от воды.
— Жертва нужна, — ухнул козодой, заставляя Элле застыть. — «Чтоб вернулось тебе утраченное, отдай воде то, что дороже всего, или то, из-за чего потерял». В нашем случае она считает, что от нее требуют тебя утопить. Ты ей дороже всех, из-за тебя она ослепла.
— Идемте отсюда, — все тем же железным тоном сказала Элле. — Паоло! Помоги мне. Бери его и неси, если упрется.
— Жаль, конечно, — выдохнул паладин. — Но было бы действительно удивительно, если б все прошло просто и гладко. Не глупи, иначе я, как и просит твоя жена, тебя понесу, — это он мне персонально выдал, болван железный.
— Попробуй. — Злость прорвалась в голосе, я проворно отступил на пару шагов и приготовился отбиваться. — Какого шатта?! Элле, даже ты не смеешь решать за меня!
— А ты за меня. — Она ничуть не смутилась и ответила твердо. — Мне не нужны глаза такой ценой. Все. Можно уходить. В конце концов, с твоим упорством ты вполне можешь найти другой способ. Сделаешь мне искусственные глаза, пришьешь какие-нибудь жабьи, крабьи, что угодно. Но не то, что проявилось в этой чертовой книжонке. Если бы я с самого начала знала, ни за что бы не согласилась сюда идти! — На последних словах ее уже сорвало, слезы звенели очень близко, вот-вот разрыдается.
— Даже я не настолько гениален… — Во рту стало горько от этого признания. — Элле, подумай! Ты же так давно об этом мечтала. Ты хотела видеть как все люди, а не чувствовать кожей, слышать ушами или щупать магией! Ты так хотела, даже во сне плакала! И просила… я слышал.
Девушка тяжело сглотнула и на секунду опустила голову, но тут же снова вскинула подбородок и ответила. Тихо, непреклонно:
— О тебе я мечтала гораздо дольше. Зачем мне видеть мир, в котором нет тебя? Не хочу. Не буду.
У меня аж горло перехватило. Да, я же сам мечтал, чтоб она света белого за мной не видела. Хотел привязать накрепко, хотел завладеть всем, что она есть. Домечтался, придурок? Нравится результат? Нравится… только никто не сказал, что в обмен на ее глаза ты будешь готов отдать точно так же — все, что у тебя есть. Все, что ты есть сам. А она не захочет брать.