— Слышу. Чувствую. Как летучая мышь. Попробуй издать звук, а потом прислушайся к тому, как он отразится от разных предметов.

— Ты когда-нибудь перерождалась в летучих мышей? Или, может, китов?

— Нет. Просто когда ты слепой, у тебя очень сильно обостряется слух. Закрой глаза и попробуй.

— Хм… — Филипп прикрыл свои неимоверно большие желтые глаза и завертел башкой. — Да, чего-то шуршит. Небольшое. Аж съесть его хочется, так заманчиво копошится.

Я в их научно-звуковые споры не лез. Все, что мне нужно было знать, жена уже сказала. Впереди какой-то комок мха, который может нас сожрать, если мы его раньше не поджарим. Все ясно и понятно. Ишаков комок мха боится, значит, совсем небольшой, иначе попытался бы сам сожрать скотину. Но получил пинков-щипков и теперь жалуется.

— М-мать! — выругался на всю пещеру Паоло. — Ну нет!

И как долбанул мечом по мху, аж до камня достал и высек искры. Мху, понятное дело, это особенно не навредило. Зато мне стало видно, чего так распсиховался мой кровный орясина. У этой пакости тоже были щупальца, и она одним обняла Паоло за сапог, а другим погладила по бедру. После русалки наш паладин вообще нервно реагировал на любые прикосновения, а уж если его домогались щупальца — вообще свирепел.

— Кажется, растения к тебе неравнодушны. Правду говорят: все зеленое к свету тянется.

— Оно розовое, — каркнул козодой, приоткрыв один глаз.

— Не суть важно. Главное — с тентаклями.

Ишака мы поймали у следующего мшистого валуна исключительно по наводке моей жены. По ее же словам, мох орал на всю пещеру, потому что ишак его жрал. И никуда от кормушки уходить не хотел, потому упрямую скотину снова пришлось привязывать к Хрюше. Зато стало понятно, чего этот придурочный копытный так поскакал во тьму — учуял свежую и сочную еду.

— Травку тоже соберите. Добавите потом к стоимости зубов. Интересный ингредиент выйдет. Я, кажется, даже знаю, что за демона с его помощью можно будет призвать. Уж больно похожи по конституции.

— Обойдешься. — Я почесал шрам на заднице и покосился на козодоя недобрым взглядом. — То есть траву, может, и соберу, а тебе — шиш. Самому пригодится.

— Неблагодарный ребенок, — обиделся Филипп и отвернулся. На Элле он тоже надулся, потому что она всю дорогу над ним подтрунивала, а сейчас вообще откровенно ржала в рукав. Один Паоло не доводил командира. Но и собирать ему мох тоже не подорвался.

Так мы и пробирались сквозь мрак все дальше вглубь горы. На удивление, никаких следов троглодитов нам не попалось на протяжении очень долгого времени.

— Даже не знаю, хороший это знак или плохой. Не думаю, что этих лягушек напугали бы розовые щупальца, которые с удовольствием уничтожает обычный ишак. — Я нахмурился, смотря на отчетливые следы, которые мы оставляли за собой на влажной тропинке. Мха становилось все больше, что говорило о приближении воды. А еще в воздухе витал какой-то странный, сладковато-тухловатый запах. Как на болотах.

— Их напугала ваша свинья. До нее никто не догадывался прорываться по телам самок к яйцам и жрать их с разбега целыми гроздьями, — мстительно обругал-похвалил Хрюшу козодой.

— Будем надеяться, — кивнул я. — Кстати, ты говорил, что знаешь об этом озере.

— Слышал пару неласковых, да. Сразу скажу — пить из него нельзя. Так что на вашем месте я бы наполнил сосуды сейчас. Где-то сбоку интенсивно капает, там, видимо, просачивается дождевая вода. Или ледниковая. В любом случае она относительно питьевая.

— Лучше прокипятить, — кивнула ему Элле, спрыгнула с Хрюшиной холки и полезла в сумки к ишаку за кожаными бурдюками.