– Откуда вы меня знаете?

– Твой лук… У меня есть такой же… – я подбежала к походному обозу и, порывшись, вытащила оттуда клинок в ножнах, – меч.

Светло-серые глаза в мгновение округлились от испуга.

– Алн, которая не алн… Шох?

– Я связана обещанием передать это тебе. Еще мешочек, – увесистый сверток лег в покрытую веснушками руку. – И слова: «Двести первый харг оказался сильнее».

Арелью затрясло, словно осиновый лист, а ставшие вмиг белыми щеки расчертили дорожки крупных слез.

– Как он погиб?

– На нас напали харги. Много. Я не успела… Прости.

Громкий всхлип разнесся над лагерем. Проходящие мимо воины оборачивались, переговаривались и тыкали себе за спину большим пальцем – закаленная в боях наемница показала слабость и эмоции. Редкое, видно, зрелище.

– Он мучился? – поинтересовалась лучница, возвращая самообладание.

– После боя он был еще жив, но ранен. Его забрал Ходуш.

– Ходуш?! – сощуренные глаза и чуть наклоненная голова выдавали недоверие.

– Да. Я видела его так же ясно, как вижу сейчас тебя.

– Значит, я не зря выбрала Шоха. Он – лучший. Надеюсь, тот, двести первый харг мертв? – в голосе зазвенели нотки стали.

– Мертвее не бывает.

– Хорошо… А что в мешке?

– Я не смотрела. Это твое.

Дрожащими пальцами она ослабила завязку, запустила внутрь руку и вытащила острые, как копье, камешки, похожие на наконечники для стрел.

– Зубы харгов. Двести штук. По зубу с убитого зверя. Еще один – и Шох стал бы Охотником. А это признание, работа и безбедная жизнь. Все, о чем мы мечтали…

– Прости еще раз. Это меня он повел через болота.