В другой бутыли что-то липкое и грязное копошится, бранится… мерзость.

В третьей, четвертой да еще в добром десятке — кривляющиеся рыла, корчащиеся в судорогах тела. Силуэты растворяются в булькающей жиже, расползаются дымом цвета гнили. Мимолетные. Неизменно отвратительные…

Вот еще одна стекляшка. Но не просто мутный сосуд, в котором что-то было, да исчезло. Там внутри мерцание, свет, разноцветные переливы. Приближаюсь, вглядываюсь… Девушка бежит по полю. Вплетенной в ее кудри лентой играет ветер, а вокруг маки и ромашки — до самого горизонта… почти как в моих мечтах. И кажется — вот сейчас юная незнакомка взмахнет крыльями, взлетит птицей, забыв на траве васильковую ленту, и потеряется в небе. Догнать бы ее и никогда не выпускать из рук. Но она — маленькая фигурка в стеклянной бутылке — недосягаема…

Ни для меня, ни для пьянчуги, лежащего в луже собственной мочи.

И знать бы еще, зачем его стерва-жена покрасила дверь в такой цвет? Васильковый…

Вызываю лифт, жду, когда нетрезвеющий сосед заползет внутрь. Он поглядывает на меня удивленно: хоть и пьян вдрызг, а сообразил, что я сегодня не сказал ему «поживее, вонючка»…

Не смотри на меня так. Я скажу. В другой раз.

Вот и моя квартира. А сердце колотится. Как у всех — слева. Отбивает гимн асимметрии… крикнуть бы ему «заткнись!», да не могу. Увы.

Ключ никак не войдет в замок, и я в ярости колочу ногой по двери — сговорились! Кошка, лакомившаяся у мусоропровода тухлой головой селедки, опасливо косится на меня и удирает вниз. Предусмотрительная дрянь. Ничего, попадется она мне еще… А дверь не поддается. И никак не слиться с долгожданным «я дома» — последний шаг, шажок крохотный остался, а его не пройти. Ломаю ключ в замке, колочу в дверь — никакой реакции. Снова лахудра моя заперлась на чердаке, сидит в наушниках и слушает свои тупые баллады на языке, которого не понимает. Дура! Дура!!! Открой! Муж пришел!!!

Не слышит…

Я б… да сейчас… да эту проклятущую деревяшку… ногой… чтоб ее… и…

Но дверь отворяется сама. Не заперта была.

Идиотка, снова забыла закрыть на замок.

Ну да черт с ней, сегодня прощаю.

Хлопаю створкой, матерюсь погромче — хозяин я или нет?! Сейчас прибежит моя «ненаглядная» и получит за то, что не открыла вовремя.

Странно. Не идет. Чем она там занимается? Опять малюет, ненормальная. Убью…

Сказал же ей вчера: когда я возвращаюсь домой, ты — чистая, накрашенная, в красивой одежде — должна сидеть и ждать. И тогда у тебя будет все.

Поднимаюсь на чердак — пусто. Нет ее. Но убрано, весь хлам разложен по полочкам и коробкам. Чисто.

Так-так… и обед есть, и посуда вымыта.

Хо-ро-шо! Значит, лахудра моя за ум взялась, поняла, наконец-то, что дурью страдала. Здорово! Значит, правильно в книженции написано: надо ставить перед женщиной цель и добиваться, чтобы выполнялось. Ну, моя-то знает: у меня «добиваться» и «добивать» — синонимы.