В актерской среде, которая была чрезвычайно суеверной, ходило множество разных примет насчет выступлений. Например, перед спектаклем запрещалось желать друг другу удачи, зато следовало почему-то пожелать своим друзьям-актерам сломать ногу. Якобы феи, которые коварно подслушивают все, о чем говорят люди, услышат, что тут и без них сложилась сложная и недружественная атмосфера, и не явятся пакостить сами, предоставив это дело людям.

Все это нам добросовестно поведал профессор Ферро во время обеда. Мы, как маги, не были склонны к суевериям, но ради его спокойствия проделали все, что он просил. Пожелали друг другу переломанных ног, поплевали через левое плечо. А уже после того, как все были одеты в костюмы и загримированы, собрались в тесный кружок для последнего напутствия.

С каждой минутой меня все сильнее трясло – все-таки я никогда не выступала на сцене. «Мне бы такое спокойствие, как у Хэйвуда», – с завистью подумала я, бросая на него мимолетный взгляд. Он уже был в своем синем, богато украшенном средневековом костюме. Тут он вдруг поднял на меня взгляд, и я поспешно отвернулась к Генри, стоявшему рядом. А то еще подумает… что-нибудь не то.

– Не волнуйся, – шепнул мне на ухо Генри.

– Я не волнуюсь, – нервно отозвалась я и вцепилась в свою юбку. Друг, желая успокоить, незаметно сжал мою руку, и я попыталась медленно выдохнуть. Это всего лишь представление… Всего лишь…

– Первая сцена, актеры сюда, – негромко скомандовал профессор Ферро.

К нему тут же кинулись несколько студентов, изображающие слуг. Они весело переговаривались и выглядели совершенно спокойно. Я уже подумала, что, похоже, спокойны все, кроме меня, – как вдруг адепты с грохотом растянулись на полу. Хорошо, что занавес пока был опущен.

Не поняла… Это что, их от волнения не держат ноги? Или они и вправду их сломали? Мы же все пожелали друг другу такого! Накаркали!

– Профессор, тут скользко, – наконец выдавил один адепт, умудрившийся встать на четвереньки. – Похоже, чем-то намазано!

– Что? – взревел профессор шепотом. – Мы же следили за декорациями!

– Наверное, это те… поэты намазали, – мрачно предположил Томас. – Подгадали момент, пока мы были на обеде.

Мы беспомощно переглянулись. Если вся сцена такая же скользкая, как мы будем выступать? Вряд ли зрителям понравится, если мы станем ползать по полу и постоянно падать. То есть им это, может, и понравится, но первое место мы так не займем…

– Заклинание против скольжения, – неожиданно произнес Хэйвуд, который благодаря своей домашней подготовке знал больше, чем остальные адепты. – Профессор?

– Да, точно, – куратор, который за последние несколько секунд успел побелеть, покраснеть и снова побелеть, отмер и начал обретать нормальный цвет лица. – Все его знают? Быстрее, повторяйте за мной.

Тут занавес пополз вверх, и мы торопливо зашептали слова заклинания над своими ботинками – по очереди над правым и левым. Поднявшийся занавес явил зрителям уже стоящих на ногах «слуг», которые кашлянули и начали произносить свои реплики. Я выдохнула – ох, похоже, все обошлось. Хорошо, что Хэйвуд вспомнил про это заклинание! Хоть он и вредный, но в магии действительно разбирается.

Тут предмет моих дум прошел мимо, спеша на сцену. Так, значит, скоро мой выход… Как же страшно!

Однако, едва я вышла под яркий свет, как все волнение пропало, словно его и не было. Сначала мой голос дрожал, но постепенно начал звучать все увереннее. Через несколько минут я смогла успокоиться и, взглянув в зал, увидела на лицах интерес и доброжелательное внимание, что меня слегка успокоило. Пожалуй, в том, чтобы выступать, нет ничего сложного и страшного. Наверное, в этом даже есть какой-то кураж – когда тебе внемлет толпа, когда она ловит каждое твое слово, когда… Так, а где моя лестница?

По сценарию я должна была слезть с балкона, чтобы поговорить с Ромео и принять его признания в любви. Но когда я подошла к краю «балкона» – то есть платформы в два метра высотой, заколдованной так, чтобы зрители видели в ней балкон замка, – то внезапно поняла, что лестницы как не бывало. Вместо нее из стены торчали два кривых деревянных обрубка, словно кто-то буквально вырвал ее из стены. Менестрели!

– Спустись ко мне, Джульетта! – меж тем провыл под балконом Хэйвуд, но, подняв глаза и сообразив, что лестницы нет, с сомнением продолжил: – Или не спустись…

– Лезь сам ко мне, Ромео, – неуверенно отозвалась я и, собравшись, продолжила: – Когда бы ты любил меня сильней, то не стоял бы под стеной моей.