Тут я не выдержал.

– И что-то пошло не так! Да, бабушка? Твой младший внук так и остался лентяем!

– Выбирай слова! – осмелел Миша.

– Помолчи, – дал я совет брату.

Зоя Олеговна поджала губы. Но уже через миг ее лицо озарила победная улыбка.

– Зато у тебя, Олежек, какие чудесные изменения в жизни! Алена – просто чудо. Красавица, умница, скромница!

Бабушка заливалась соловьем. Маменька и отчим сидели с самыми благостными лицами – видимо, испытывали счастье, что их не касается тема беседы с властной родственницей. Миша насупился, Илья откровенно забавлялся. Алена робко приподняла уголки губ, но, увидев мое лицо, стала серьезной. Во мне же кипело возмущение.

– Поэтому, – царственно велела Зоя Олеговна, – ты, Олег, остаешься на месте управляющего всеми отелями «Ориж-плаза», включая старый. А Аленушка может тебе помогать, у вас замечательный тандем.

Нельзя сказать, что я был напрочь шокирован происходящим. Бабушка всегда отличалась авторитарностью, на грани с… самодурством. При всем моем уважении к ней и любви, я не подберу другое слово. Да и вообще моя семья не блещет нормальностью. Но раньше я смотрел на такие вещи проще. Махнул бы рукой и дальше впрягся бы в дела гостиницы, продолжил помогать материально брату. Но то ли я за последние недели изменился, скинул панцирь идеальной рабочей машины. То ли накипело, и просто захотелось сказать…

– С меня хватит!

Родственники, друг и Алена уставились на меня.

– Я смотрю, бабушка, в тебе так и бурлит энергия начальника, – продолжил я, – так может, ты сама вернешься к управлению бизнесом? Мишаню возьми в помощники для шоковой терапии. Тем более, ему теперь придется попотеть, чтобы обеспечить няню и остальной привычный комфорт своей семьи. А я наконец, займусь своей жизнью!

Я чеканил каждое слово, собравшиеся молчали.

– И еще, – решил сказать я, – Алену бы я полюбил и без этих дворцовых интриг! Всем счастливо оставаться!

Я поднялся, потянул за собой Алену. Она смотрела на меня не только удивленными, но уже какими-то счастливыми глазами. Мы быстро оказались у двери, я оглянулся. Бабушка тоже не сводила с меня глаз, в которых плясало плохо скрываемое счастье.