Кен оставался трезв и разумен, но я была полна алкоголя, упорства и решимости и не собиралась сдаваться без боя. Сквозь алкогольный туман я продолжала надеяться, что, может быть, ну может быть, если я смогу объяснить Кену, что желание Эйтана сделать тату – это круто, ну или хотя бы пристойно, я все же смогу его уломать.
– Не слушай его, милый. Кен вечно нудит, вот и все. Это твое тридцатилетие! Если ты хочешь тату, так пусть Аллен с Эми подарят тебе тату! А ты уже знаешь, что ты хочешь?
Эйтан немного потоптался на месте, пытаясь сориентироваться, откуда доносится мой голос.
Я была уверена, что он вообще не сможет меня разглядеть из-под своих неподнимающихся век, но он устоял на ногах и с энтузиазмом изрек:
– Да, блин, я знаю ш-што хчу. Я хчу заут-трк.
– Ты сказал – завтрак? – переспросила я, стараясь не съеживаться от страха.
– Угм. Я хтел скзать зауттрк. На ноге.
Эйтан замедленным жестом указал в сторону своих босых ног, и вся комната заржала. Кен фыркнул. Должна признать, пытаться сохранить спокойствие, когда взрослый человек хочет написать у себя на ноге название самого важного приема пищи, было непросто. Но мне удалось.
– Очень мило, Эйтан. А почему тебе пришла в голову такая оригинальная идея?
Эйтан был готов к самому серьезному объяснению. Он явно уже делал это не однажды, потому что его ответ был немедленным и твердым.
С трудом сохраняя равновесие, Эйтан объявил на всю комнату чуть более громким, чем было необходимо, голосом:
– Потому что это првая еда в день. И ЭТО луччая еда.
В конце фразы он даже резко мотнул головой, как бы подтверждая очевидность сказанного, и немедленно был вынужден снова ловить равновесие.
Я прямо видела, как моя вымечтанная тату в виде сердца с буквами Биби, выбитая на груди Кена, утекает у меня между пальцев.
«
Я взглянула на Кена, чтобы оценить ситуацию, и обнаружила его сидящим на полу с головой, закинутой на кофейный столик, развязанным галстуком и расстегнутой рубашкой. Он тихо ржал.
Выглядело это не сильно обнадеживающе, но я была полна решимости.