Надо отдать должное германским дипломатам и разведчикам, они мгновенно просекли всю ситуацию, хотя Москва, как это уже ясно видно из вышеизложенного, умышленно поступала подобным образом. Однако куда важнее иное. В предложении Шуленбурга просматривалось явное стремление Берлина заполучить от Москвы письменное признание установленного нацистской Германией в Европе «нового мирового порядка» и ведущей роли «оси Берлин — Рим — Токио» в мировых делах. То есть фактически заставить письменно расписаться в том, что от почти до нуля сведенного антизападничества в идеологии (в том числе и роли Коминтерна) Москва решительно переходит к реальному военно-геополитическому антизападничеству чуть ли не как четвертый член этой «оси»! Последствия такого шага были бы крайне негативны для СССР, ибо пойди Москва на это, то едва только проявившиеся в то время и еще далеко не совсем ясно конкретизированные контуры будущей антигитлеровской коалиции были бы разрушены, что называется, в зародыше.
Как очень опытный дипломат и разведчик, Шуленбург не мог не понимать, что если действительно сложатся условия для образования коалиции держав в составе СССР, Англии и поддерживавших ее США, то Германия безальтернативно обречена на погибель. А Кремль в это время уже осуществлял ряд шагов, которые становились известными и германской дипломатии в том числе — потому что в ряде случаев их нарочно не скрывали, о чем будет сказано ниже. И, подчеркиваю, не понимать всего этого Шуленбург не мог.
И в таком случае получается, что никакого иного вывода из его отчаянной попытки навязать идею об инициативно-спонтанном письме Сталина Гитлеру, кроме как о провокации Шуленбурга (или тех, кто сподобил его на это, а он лишь стал передаточным звеном) с далеко идущими целями невозможно сделать. Абсолютно естественно, что Сталин не пошел на такой шаг, дабы не дать в руки и без того крайне опасного геополитического противника документальный компромат на СССР и на себя. Потому что столь совершенно не характерная для очень выдержанного нацистского посла-разведчика настойчивость в навязывании тезиса об очень срочной «инициативно-спонтанной» отправке Сталиным письма на имя Гитлера, тем более сопровожденная затем откровенным признанием самого посла, что он не имел на то полномочий Берлина и действовал на свой страх и риск, и даже просил не выдавать его, — все это просто физически не могло не вызвать у Иосифа Виссарионовича сильных подозрений о том, что это четко спланированная Берлином грязная провокация. Особенно если учесть безапелляционную уверенность Шуленбурга в предоставлении гарантии присылки фюрером специального самолета за этим письмом.
В данном случае огромное значение имеет следующее обстоятельство. Дело в том, что за каждую встречу с официальным лицом иностранного государства любой дипломат, тем более посол, обязан детально отчитаться перед своим руководством, что, как правило, выражается в составлении подробной записи беседы и представлении оной своему руководству. Естественно, что и Шуленбург сделал то же самое. Однако никакого втыка из Берлина Шуленбург тогда не получил, иначе внутрипосольская агентура советской контрразведки из числа немецких дипломатов и обслуживающего персонала, а также средства технического контроля зафиксировали бы такой поворот событий. А принимая во внимание, что в гестапо Шуленбург загремел только по делу о покушении на Гитлера 20 июля 1944 г., где в итоге и сгинул, он либо не обо всем доложил в Берлин в части, касавшейся своих встреч с Деканозовым, что начисто исключается, поскольку он был вышколенным кадровым немецким дипломатом старой школы, который не посмел бы даже задуматься над возможностью нарушения строгих правил дипломатии, поскольку прекрасно знал, что представитель гестапо в посольстве есть, как, впрочем, и «доброжелатели» из числа сотрудников посольства, которые запросто сами донесли бы в Берлин. Тем более что на встречах он был не один, а со своим переводчиком — советником посольства Хильгером, который прекрасно знал русский язык, так как родился и вырос в России, и только в период Первой мировой выехал в Германию.
Либо же отчитался, как полагается, но изложив свою версию, что, судя по всему, и было на самом деле. Он действительно направил в Берлин донесение от 12 мая 1941 г., отрывок из которого был процитирован выше. Но подчеркиваю, изложил свою версию. Именно это и означает, что он действовал все-таки с ведома как минимум своего руководства, причем именно с такого ведома своего руководства, которое разрешало ему некоторую собственную импровизацию. Проще говоря, Шуленбург прекрасно знал, что участвует в грязной провокации, задуманной в Берлине, а перед советским послом разыгрывал фарс инициативного предложения, но, поняв, что Сталин не пойдет на такой шаг, сделал вид, что-де опасается за последствия своей якобы инициативы и даже попросил не выдавать его.
По складывавшейся тогда ситуации явственно выходило, что подобное письмо для чего-то было до крайности необходимо Берлину (Гитлеру). И явно не в самых лучших по отношению к СССР целях. В этом сомневаться не приходилось. Тем более что во время встречи 12 мая Шуленбург вообще очень настойчиво несколько раз повторил, что он не имел полномочий от Берлина выдвигать такие предложения, неоднократно высказал просьбу не выдавать его в том смысле, что именно он явился инициатором постановки вопроса о письме[210]. Так что действительно ничего не остается, как признать, что это была реально серьезная политико-дипломатическая провокация с участием посла.
Да вы и сами посудите. Всего-то через несколько дней после первой встречи с Деканозовым столь настойчивое пожелание посла об инициативно-спонтанном, даже срочном направлении Сталиным письма на имя Гитлера ради того, чтобы убедить его в необходимости составления и опубликования совместного коммюнике (составление совместного коммюнике — это технология дипломатии, и обычно эту техническую работу осуществляют дипломаты, причем не послы)?! И это говорит посол, который спустя всего-то три дня после этого сам откровенно заявляет, что не имел на это никаких официальных полномочий, что действовал на свой страх и риск, что не уверен, что он получит такие полномочия и даже неоднократно просил его не выдавать, но тем не менее выдал едва ли не «гарантию» того, что Гитлер обязательно пришлет самолет за письмом!? Такое впечатление, что Шуленбург вообще не отдавал себе отчета в том, с кем он имеет дело. Что Сталина и Молотова на мякине, даже сдобренной патокой, никак не проведешь!
Ведь уже в начале мая 1941 г. Сталин ясно видел, что в мае нападение точно не произойдет, ибо донесения всех видов разведки все более отчетливо свидетельствовали о том, что нападение произойдет в июне, причем со все более возраставшей конкретизацией на 20-е числа июня. А одним из первых, кто сообщил в Москву об этом, был ценный агент ГРУ — «АБС» (Курт Велкиш, сотрудник германского посольства в Бухаресте). Именно он в информации от 4 (5) мая первым сообщил, что время нападения переносится на середину июня[211], хотя и до этого от разведки уже поступали сигналы о том, что нападение произойдет в июне. Немалую роль в том, что Сталин не поддался на провокацию Шуленбурга, сыграло также и сообщение от 10 мая 1941 г. одного из самых доверенных агентов ГРУ — «Альты» (Ильза Штёбе), в котором она, в частности, информировала, что «военное министерство разослало директивные письма всем своим военным атташе о необходимости опровержения слухов о том, что Германия якобы готовит военные действия против России. Военное министерство требует от военных атташе выступать с разъяснениями, что Германия концентрирует свои войска на Востоке для того, чтобы встретить в готовности мероприятия с русской стороны и оказать давление на Россию»[212].
Элементарный анализ этого сообщения «Альты» показывает, что, с одной стороны, по указанию Гитлера военные атташе Германии за рубежом должны были подготовить почву для взрывного перебрасывания на СССР всей ответственности за развязывание войны в момент ее начала. С другой же, такое распоряжение военного ведомства Третьего рейха как бы подыгрывало продвинутой Берлину в это же время британской разведкой дезинформации о том, что в случае начала вторжения на Британские острова СССР может ударить по Германии (советская внешняя разведка своевременно установила факт продвижения такой дезинформации и проинформировала об этом советское руководство). В определенной степени это было продолжением давления на Англию, дабы она согласилась на условия Берлина о сепаратном мире, которые привез Гесс, или, по крайней мере, чтобы не мешала агрессии Германии против СССР.
Короче говоря, к встрече 12 мая и без того явно небеспочвенные подозрения, которые просто физически не могли не обуревать Сталина и Молотова, самим ходом событий международной жизни трансформировались в более чем обоснованное убеждение, что это действительно провокация — ведь тогда стало известно еще и о перелете Рудольфа Гесса в Англию! Проще говоря, обладай Гитлер таким срочно отправленным «инициативно-спонтанным» письмом Сталина, то, утверждая, что-де Англии более не на кого и не на что надеяться, ибо даже (даже!) Москва признала верховенство Германии, Гесс от имени фюрера с удвоенной энергией шантажировал бы Лондон, призывая (вынуждая!) его либо согласиться на почетный мир, естественно, на нацистских условиях, либо же присоединиться к его, Гитлера, броску на Восток под предлогом ликвидации большевистской угрозы! А как минимум просто не мешать Третьему рейху разделаться с Советским Союзом, то есть в убедительной для Берлина форме гарантировать, что Второй фронт против Германии не будет открыт (что, кстати говоря, чуть позже лондонские мерзавцы, пардон, «джентльмены» и сделали, гарантировав Гитлеру возможность его однофронтового разбоя против СССР аж до 1944 года! Правда, у У.Черчилля не хватило ума, чтобы не болтать об этом — 4 сентября 1941 г. он сам лично выболтал это советскому послу И. Майскому[213]. По крайней мере, на период времени, в течение которого берлинским бандитам грезился успех их блицкрига.
И, кстати говоря, известие о перелете Рудольфа Гесса в Англию явно поспособствовало тому, что Шуленбург откровенно струхнул — он не мог не понимать, что его инициатива в свете этого известия выглядит как откровенная провокация, и в том числе поэтому-то он и попытался отыграть назад.
Как представляется, вот теперь-то ситуация с якобы имевшим место обменом посланиями между Сталиным и Гитлером наконец-то полностью прояснена. Не было никаких посланий! Не было никакого обмена посланиями! Гитлер, Риббентроп, Шуленбург и прочие не на того нарвались!!!
Фальшивка в виде якобы письма Гитлера Сталину была откровенно привязана к факту этих встреч и бесед Деканозова с Шуленбургом, а с учетом реального факта прилета самолета Ю-52 в Москву в эти же дни запросто создавалось впечатление полной реальности якобы истории с обменом письмами.
Что ж, трудно не признать, что в целом это очень тонкая работа фальсификаторов, истоки которой следует искать именно в МИ-6 — увы, но именно тамошние «спецы» умеют столь тонко стряпать фальсификации. И вот ведь что интересно. Основной-то расчет был сделан на то, что в период того разброда и шатаний, которые постигли СССР под конец его существования и особенно после развала великой державы, совершенно идиотская привычка общественного сознания безоговорочно верить любой забугорной «правде» безусловно сработает. К глубочайшему сожалению, она и сработала!..
Ведь никто же и не пожелал тогда детально разбираться, что же на самом деле делали Сталин, Молотов и их соратники. Между тем вместо обмена посланиями Сталин и его ближайшие соратники осуществляли акции дипломатического и военного устрашения, вплоть до угроз бомбардировки территории Третьего рейха и применения химического оружия, что четко зафиксировано в архивах, опубликовывали Опровержения, Сообщения и Заявления ТАСС от 9 мая, 8 и 13 июня (последнее опубликовано в советской прессе 14 июня 1941 г.), четко показывавшие, кто на самом деле стремится нарушить мир, кто явится подлым и вероломным агрессором, санкционировали переброску войск из внутренних военных округов в западные приграничные округа СССР и еще многое другое сделали.
Короче говоря, если подвести окончательный итог всему сказанному выше, то вся эта якобы история с якобы имевшим место обменом посланиями, по замыслу тех, кто намалевал эту фальшивую пьесу, должна была послужить очередному серьезному обвинению Сталина как минимум в наивности и неразумной доверчивости по отношению к Гитлеру, которая якобы и привела к невиданной трагедии 22 июня 1941 года. Если уж совсем по-простому, то послужить очередному укреплению в массовом сознании убеждения, что в этой кровавой трагедии виноват прежде всего и только Сталин. Проще говоря, вместо реального анализа и поиска подлинных причин свершившейся кровавой трагедии 22 июня 1941 г. ограничиться «категорично твердым убеждением», что вся вина лежит на Сталине. Увы, в немалой степени получилось…
Однако, вежливо говоря, крайне далекая от конкретных исторических реалий и уж тем более от понятий объективности и порядочности в трактовке событий недавнего прошлого попытка привязать состряпанную фальшивку о якобы имевшем место обмене посланиями между Сталиным и Гитлером накануне войны к упомянутым выше встречам двух послов и факту прилета внерейсового самолета оказалась сорванной. И не только потому, что выяснилась невозможность даже белыми нитками сшить бред и подлость.
И потому в конце концов явно было принято решение ограничиться целенаправленными нападками на знаменитое Сообщение ТАСС от 13/14 июня 1941 г., сосредоточившись именно на том факте, что-де оно от 14 июня, дабы не допустить ни малейшей возможности для прояснения истинной природы происхождения этого Сообщения и тем более тех подлинных целей, которые оно преследовало, но убедить всех, что-де вот она, одна из главнейших причин кровавой трагедии 22 июня 1941 г.
Вот почему в варианте Безыменского, судя по всему, и появилась эта связка между якобы имевшим место рассказом Жукова и Сообщением ТАСС от 13/14 июня 1941 г. Но вот что интересно. В почему-то неопубликованной части черновика рукописи мемуаров маршал еще в 1965 г. писал: «…Это сообщение нанесло серьезный ущерб бдительности всего народа и вооруженных сил и, безусловно, способствовало внезапности нападения гитлеровских войск… Советское правительство в лице Сталина и Молотова вновь допустило ошибку, объявив 14 июня в печати и по радио заявление ТАСС о том, что нам нет никаких оснований опасаться вооруженного нападения Германии, с которой у нас имеется пакт о ненападении. Такое безапелляционное заявление Советского правительства успокоило войска приграничных округов и все пошло по обычаям и порядкам мирного времени»[214]. Так вот самое интересное, что этот пассаж маршала, подчеркиваю это особенно, так и не вошел в текст ни одного из изданий его мемуаров, несмотря на иные многочисленные изменения и дополнения якобы по рукописи, которые вносились от издания к изданию. А ведь антисталинская направленность этого пассажа очевидна даже невооруженным глазом.
А чуть позже, после выхода в свет первого издания мемуаров Жукова, произошло одно событие, которое не может не вызвать усмешку, правда, горькую. Прекрасно знавший не только об этой попытке Жукова опорочить упомянутое Сообщение ТАСС и соответственно Сталина, но не хуже него знавший, что творилось в Генштабе и вообще в высшем военном командовании в самый канун войны, маршал А.М. Василевский в своих не менее знаменитых мемуарах «Дело всей жизни» чуть позже откровенно дезавуировал попытку Жукова: «…Думаю, уместно остановиться на известном Сообщении ТАСС от 14 июня. Это сообщение и сейчас нередко толкуется вкривь и вкось. Говорится, к примеру, что оно сыграло, чуть ли не роковую роль в неудачном начале войны, так как дезориентировало страну. Слов нет, оно вызвало в первый момент у нас, работников Оперативного управления, некоторое удивление. Но за ним не последовало новых принципиальных указаний относительно Вооруженных сил и пересмотра прежних решений о боевой готовности, и мы пришли к выводу, что это дипломатическая акция нашего Правительства и в делах Наркомата обороны ничто не должно измениться. К тому же Н.Ф. Ватутин уже к концу дня разъяснил, что целью Сообщения ТАСС являлась проверка истинных намерений гитлеровцев. Поэтому считаю неправильным представлять Сообщение ТАСС как документ, который якобы успокоил и чуть ли не демобилизовал нас»![215]