— Совершенно не имею никаких возражений — даже не подумал отказываться я — мне все равно особо вечером делать нечего…

Обрадованный Василий Васильевич тут же развил бурную деятельность. Сначала мне даже показалось, что за стенами кабинета разверзлась микробуря. Заглядывавшие с разными вопросами медсестры бросали на нас восхищенные и радостные взгляды. Причем Егорову и Арутюнову доставалось внимания чуточку больше, что меня немного уязвило. Ну и что, что они профессора и наверное академики? За то я один такой… уникум.

Наконец все было готово и после приглашения Успенского мы проследовали в соседний корпус. Там мы зашли в какое-то странное помещение. Посередине стоял уже знакомый мне операционный стол, а вокруг возвышались уступами трибуны. Ну прямо как на стадионе, только очень мелком. Я повернулся, оглядываясь. Почти все места были заняты. И это вечером в субботу!

— Вот, Вячеслав, ознакомьтесь. Это наш анатомический театр — начал просвещать меня Успенский — обычно тут мы проводим обучение или лекции.

— Ну тогда если судить по ажиотажу — я еще раз повернулся вокруг себя — сегодня будет что-то особенное.

— Вы совершенно правы — согласились со мной — два таких светила мирового уровня и одновременно практический пример это большая редкость.

— Я готов — пытаясь скрыть нервозность, я сел на операционный стол и ухватился руками за край. А ну как разоблачат?

Однако реальность оказалась намного прозаичнее. Сначала меня, как лошадь, раздели до кальсон и осмотрели со всех сторон. Нашли уже поджившие следы пролежней, которые в самый первый день мне обрабатывала Евгения. Немного посовещавшись, дружно решили что это следствие, а не причина моей амнезии. Потом заставили вытянуть руки и растопырить пальцы. Поначалу сильно обрадовались, когда обнаружили легкую дрожь. Однако я честно сознался, что меня беспокоит такое количество прекрасных девушек, которые меня очень пристально разглядывают. А я один и почти голый. А ну как не выдержат и кинутся?

Отсмеявшись, меня попросили закрыть глаза и потыкать указательными пальцами в нос. Потом просто коснуться одним пальцем другого. Меня стучали молоточками, тыкали иглами, заставляли прикасаться к разным предметам и рассказывать о том, что ощущаю. Я приседал, прыгал на одной ноге и завершал предложения. Говорил басом и пищал тоненьким голоском. Катался кувырком по полу и спрыгивал со стола. В общем, делал кучу странных и не всегда понятных вещей. На мой взгляд, все происходящее было каким-то бредом, но обилие терминов на латинском и не прекращающееся, прямо-таки осязаемое внимание аудитории утверждало обратное.

— Слушайте, дайте передохнуть! — задыхаясь, наконец взмолился я — а то так пока вы будете решать, не псих ли я, я им точно стану. — я склонился и упер руки в колени, пытаясь отдышаться — не, я понимаю, что смеяться у доктора, особенно у психиатра, на приеме это плохая идея, но физические силы у меня далеко не безграничны…

Доктора согласились со мной, всучили в руки чашку с вездесущим чаем и продолжили измывательства, только уже словестно.

Я снова рассказал как очнулся и как напугал медсестру. Причем с подробностями, почему я пошел сначала в туалет, а не к медсестре. Как чинил лампу у Василий Васильевича. Как вел себя с бывшим электриком. Почему использовал именно пинцет, когда был в операционной. После моего утверждения, что любой предмет при определенной сноровке можно использовать для чего угодно, по аудитории прошла явственная волна возбуждения. Народ начал перешептываться и тыкать в меня пальцами. Не понял..

— Я вижу, многие из вас прочитали мою последнюю монографию — Александр как его там, Иванович встал рядом со мной — готовы проверить?

— Да-а-а! — выдохнула аудитория. Я поежился. Нет, шоу маст гоу он, но я чего-то не понимаю…

— Для нашего гостя я повторю выводы из нее простыми словами — доктор показал на меня рукой — в ней делается предположение, что чем более развит мозг, тем больше вариантов он найдет для решения любой ситуации.

— Постойте, но это же в основном определяется опытом, а не интеллектом — попытался я возразить.

— В общем случае да, но опыт тоже где-то должен храниться и на чем-то базироваться — он повернулся к аудитории — итак, мне нужен желающий!

После легкого бурления аудитория вытолкнула к нам худощавого и черноволосого парня. Он был настолько тощим, что в своем белом халате создавал впечатления вешалки.

— Итак, ваше слово — до этого молча наблюдающий за мной Егоров внезапно обратился к пареньку.

— Смерть! — глядя куда-то в потолок, пафосно выдохнул он.