– В Улан-Удэ, ждёт моего дембеля. Мы ведь жениться собрались.
– Вот как? Отчаянный ты человек!
– На самом деле я полный идиот. Но ничего не могу с собой поделать. Она меня приворожила.
Как только небо чуть прояснилось, они встали в пять утра и отправились на моторке к очередному пункту полигонометрии. На этот раз над водой клубился не дым, а густой туман. К счастью, ветер быстро его разогнал. Передвигаться по водохранилищу на моторной лодке было очень опасно из-за множества полузатопленных стволов. Особенно много их было на мелководье. Не раз лодка на полной скорости на них натыкалась и чудом не переворачивалась. В некоторых местах стволы торчали из воды, как противотанковые надолбы.
– Захар, а как у нас с техникой безопасности? Разве на складе нет спасательных жилетов? – поинтересовалась Ираида.
– Представь себе – нет! Я радировал в экспедицию. Мне посоветовали свести переезды на моторке к минимуму и утроить бдительность.
Он промолчал о том, что первый же несчастный случай может отправить его за решётку.
Отнаблюдали углы и поехали на следующую точку. Линейные измерения отложили до лучших времён. А ехать на третий пункт уже не пришлось – заглох лодочный мотор «Привет». Копались с ним до самого вечера.
– Мотор с приветом! – объявил Миха.
Когда наладили мотор, выяснилось, что бензин на исходе. Вернулись в лагерь, и Захар сразу же пошёл на базу. Кладовщик развёл руками:
– Мил-человек, у меня только солярка осталась. Поищи сам бензин в посёлке.
Рядом с их лагерем ненадолго остановилась бригада Фёдора. По оставленным Захаром вехам рабочие строили десятиметровые сигналы на пунктах полигонометрии. От их расположения зависел успех всей летней кампании. Чтобы избежать затопления, надёжнее было бы ставить знаки подальше от берега, на возвышенных таёжных участках. Но тогда для обеспечения видимости между знаками пришлось бы каждый день рубить лесные просеки, а это была адская работа, требовавшая больших усилий и уймы времени. Кроме того, бухгалтерия очень неохотно оплачивала рубку просек. Поэтому Захар решил ставить геодезические знаки на мысах, у самого уреза воды, хотя было понятно, что это рискованно – при подъёме уровня воды они будут затоплены.
По вечерам Юля, как ни в чём не бывало, допоздна болтала с глядевшим на неё масляными глазами Андреем. Захару, озабоченному производственными проблемами, было не до этого.
Несмотря ни на что, до конца июля плановое геодезическое обоснование будущих гидрографических работ было закончено. Удалось выжать из дышавшего на ладан тахеометра невозможное и добить линейные измерения. На берегу водохранилища, вдоль всей границы объекта и на предусмотренном инструкцией расстоянии друг от друга, стояли геодезические знаки с возведёнными над ними новенькими деревянными сигналами.
Теперь предстояло привязать уровенный пост, находившийся на берегу, недалеко от лагеря, к пункту государственной нивелирной сети, а проще говоря – проложить нивелирный ход от поста до репера, находившегося в центре Берегового.
В один из погожих июльских дней Захар работал с нивелиром, а Юля, переходя от точки к точке, стояла с рейкой. Было нестерпимо жарко, оба устали, но жена старалась не подавать виду, что ей всё до чёртиков надоело. Получалось это у неё не очень убедительно.
– Рейку прямо держи! – то и дело кричал он, раздражаясь из-за её непонятливости.
Ближе к обеду погода испортилась. Заморосил дождь. Захар развернул и воткнул в землю над нивелиром зелёный геодезический зонт. Юля в лёгкой одежде стояла под усилившимся дождём, не понимая, почему её муж, такой правильный и справедливый, прячется под зонтом, а она мокнет. На самом деле выбора у него не оставалось – или промокнет жена, или пропадёт вся их дневная работа. Он записывал в полевой журнал отсчёты, а когда в очередной раз посмотрел в окуляр нивелира, то не увидел в нём рейки. Юля сидела на большом камне, смотрела в его сторону и зло кричала:
– Я больше не могу. Отвези меня домой!
Он подбежал к ней и попытался успокоить.