Как и раньше, для Дальнего Востока назначались практически такие же силы, что и в плане 1940 года: 37 дивизий и 3–4 бригады, всего 40–41 соединение (раньше, напомню, предполагалось использовать против Японии почти те же 42 соединения).
И здесь вновь следует обратить особое внимание читателей на то, что
«…В первый период войны, пользуясь своим превосходством в технике, разбить противника по частям и овладеть Cеверной, а затем и Южной Маньчжурией»33.
Еще раз повторю, в мартовском плане 41-го года ставка на превосходство в танковых войсках полностью сохранилась. Предполагалось, что к концу первого месяца войны у японцев будет около 30 пехотных дивизий, почти 1200 танков и около 3000 самолетов34. То есть при незначительном превосходстве в количестве дивизий и самолетов решающее превосходство у СССР было в танках, и его предполагалось немедленно реализовать для достижения цели первого этапа войны – разгрома первого эшелона и овладения территорией северной Маньчжурии.
Итак, выделим общие существенные особенности планов стратегического развертывания октября 1940 и марта 1941 года, которые пригодятся нам чуть ниже:
– война на два фронта – на Западе и Востоке – считалась практически неизбежной;
– полного разгрома вооруженных сил Германии и Японии планы не предполагали;
– исходя из этого, тем более не ставилось задач разгрома этих государств и вывода их из войны в ее начальный период;
– вступление Японии в войну с СССР считалось неизбежным,
– для этого против Японии планировалось сосредоточить 40 дивизий, включая
«Соображения от 15 мая» – война на один фронт!
7 апреля 1941 года в Москву прибыл министр иностранных дел Японии Е. Мацуока, а 13 апреля был подписан советско-японский пакт о нейтралитете. Статья вторая договора гласила:
«В случае, если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом военных действий со стороны одной или нескольких третьих держав, другая Договаривающаяся Сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта»35.
Для СССР это положение означало следующее:
Да, с одной стороны, этот пакт не следует переоценивать. В Японии имелась сильная партия сторонников агрессии против СССР, и они в этом случае проиграли сторонникам «южного направления» японской экспансии, как говорится, по очкам. Если же Германия разгромит Советский Союз, то, без сомнений, японцы немедленно этим воспользуются и отхватят от гибнущего СССР Приморье с Восточной Сибирью. И не только японцы – в этом случае поживились бы все соседи – и Турция, и Британская империя, и даже Иран с захолустным Афганистаном. Правда, все это при одном условии – если Германия победит СССР. А вот тут уже все зависело только от нас самих, а не от желаний японцев.
Но ни в коем случае нельзя пакт недооценивать! Этот договор, ставший следствием советско-германского пакта, имел важнейшее значение сам по себе. Факты говорят, что советское руководство придавало ему огромное значение, считало его жизнеспособным и сделало на него реальную ставку (замечу – нисколько тут не ошибившись). Подтверждением этому являются два уникальных, если не сказать – забойных факта.
Небывалый случай – после подписания договора Сталин с Молотовым лично отправились на вокзал проводить отбывающего на родину японского министра Мацуока. Ни до, ни после этого никакого другого министра они так не провожали. Уникальный факт, но вовсе не самый важный.
Мы не будем здесь рассматривать, был ли он закончен и утвержден в установленном порядке. Сейчас это совершенно не важно;
Собственно, почему этот документ стал «пресловутым»? Потому, что из-за двух фраз, которые, если бездумно рассматривать их сами по себе, вне смысла документа, при желании можно трактовать двояко и на этой основе приписать СССР некие агрессивные намерения, выставив его патологическим агрессором. Собственно, эти фразы и заслонили нашим историкам смысл этого документа.