– Да, это так, – с тяжестью ответил я, мысленно ругая пустослова Бенедикта, и прошептал себе под нос: – Больной в семье один, а в дурдоме живут все…

– Пожалуйста, не говорите ничего моей матери. Не в моих силах терпеть многочисленные лекарства, терапию, уколы и говорить с безликими докторами, закрывающими меня в палате с душевнобольными. Вы видите эффект от лечения? По-моему, все стало намного хуже. Родители уже не скрывают свою усталость от меня. Анна посоветовала почитать библию, отвлечься, а я ничего в руки взять не могу, кроме фотографии Роберта и красок. Мне так хочется новый мольберт!..

– У меня до сих пор сохранены ваши картины. Вы определенно имеете талант.

– Только мама с папой его не видят.

Девушка замолкла, тревожно теребя бахрому пледа, накинутого на костлявые плечи, а после, вздохнув еще глубже и печальнее, сказала:

– Вы же были без ума от жены, мистер Брандт. Как вы смогли оправиться после развода?

– Была еще одна причина вставать по утрам, как бы это цинично ни звучало. Родители и брат нуждались в моей помощи, мне приходилось искать работу и клиентов. Со временем все эти мысли вытеснили горечь расставания с Шарлоттой, жить стало немного легче. Вы, между прочим, почему не спите?

– Шушуканье отца с моей сестрой не давало уснуть, а когда я вышла потребовать от них закончить беседу, то Анна уже направлялась в свою комнату. Она узнала, что я иду на кухню пить чай, и попросила меня выбросить конверт.

– Что за конверт?

– Я не рассматривала его, – коротко ответила Эбигейл, вставая с кровати. – Если он вас беспокоит, то можете найти его в мусорном ведре на кухне.

– О чем шушукался Бенедикт с Анной?

– Не знаю. Может быть, о вас?

– Обо мне!?

– Миссис Гамильтон начала мучить нашу семью вопросами о вас за несколько дней до того, как вы приехали навестить моего отца, – грустно улыбнулась Эбигейл. – Спрашивает: женаты ли вы или есть ли у вас предмет воздыхания?

– Что же, имея такие вопросы, остается ей только посочувствовать. Не хотите напиться со мной горячего чая?

– Давайте я лучше заштопаю ваши вещи. Все равно заснуть не получится.

– Они полностью в вашем распоряжении, как и ваш покорный слуга, если понадоблюсь.

– Спасибо вам, Итан, – прошептала девушка и наконец посмотрела мне в глаза. – Жаль, что вы не позволяете другим утешать вас и совсем не даете себе покоя.

Убедившись, что Эбигейл ушла, и взяв с тумбочки керосиновую лампу, я быстрым шагом направился в сторону кухни.

На протяжении всего пути у меня было ощущение, будто кто-то следил за мной, хотя я так никого и не подловил, резко поворачиваясь и всматриваясь вглубь мрачного коридора, увешанного жуткими портретами давно умерших, но значимых для истории людей.