Скоро придёт наше время.
***
Спустившись всё по той же лестнице, мы снова оказываемся во внутреннем дворике, только сейчас он выглядит совсем иначе: тёмный и мрачный, а его стены напирают на нас, точно желая расплющить.
Нужно убираться отсюда да поживее. Не дай эйдос, нас здесь застукают — деваться будет некуда — кругом кирпичные стены, а по углам притаились тени.
Стоит нам покинуть двор, как невдалеке появляются сине-красные огни полицейских мигалок. Мы уже отошли на приличное расстояние от укрытия и застыли как вкопанные посреди лужайки Храма. Безмолвная, лишённая голоса, машина катится по дороге, точно железное чудовище.
Возвращаться назад не имеет смысла — мы просто-напросто не успеем.
Так что единственный выход — попытаться спрятаться в Храме, двери которого до сих пор призывно распахнуты в ожидании прихожанина, готового перечислить немного эйдов за нехитрую молитву.
— Давайте сюда… — не дожидаясь ответа, бросаюсь к дверям. Мраморные ступеньки скользят подо мной, и я от всей души надеюсь не поскользнуться и не рухнуть прямо на них.
Запыхавшись, влетаю в Храм.
Внутри царит полумрак и витает аромат ладана и воска. Сводчатые витражные окна, на которых цветной мозаикой выложен нелёгкий путь от дефектного к особенному, днём почти не пропускают солнечных лучей, а сейчас подсвечиваются светом от расставленных вокруг лампад.
Между окнами застыли гобелены. На одном из них корчится испорченный в преисподней. Его рёбра выпирают парусом, а кожа иссушена, как осенняя листва, гнилые зубы застыли в безумной ухмылке, а дикие глаза того и гляди вылезут из орбит.
Этакий призыв к человеку — не доводи до крайности, иначе и с тобой случиться то же самое. Подобные сюжеты в детстве вызывали у меня трепет и страх, а когда я стала старше — непреодолимое желание прикрыть их чем-нибудь или вовсе изорвать в клочья.
Следом за мной влетают Фолк и Тина, последним оказывается Бубба — он захлопывает двери с громким хлопком.
— Не стоило этого делать! — качаю головой. — Двери Храмов обычно открыты до поздней ночи. Полицейские могут обратить на это внимание…
— Уже ничего не исправишь, — обрывает меня Фолк. — Но так мы хотя бы услышим, если они появятся. Давайте лучше поищем укрытие…
Мы крадёмся к алтарю. Гулким эхом отдаются наши шаги… Так громко, что нас наверняка слышно даже в Яме.
За алтарём здоровенная фреска с двумя эйдосами. Они взирают с высоты с присущим им снисхождением, словно знают нечто такое, о чём мы, простые смертные, и не подозреваем.
Подобные фрески имеются абсолютно в любом Храме, ведь каждый уважающий себя человек должен стремиться к гармонии и совпадению со своим эйдосом по всем параметрам.
Именно поэтому эйдосы в Храмах являются точным отражением друг друга. Считается, что один из них — это
Их вытянутые для сканирования ладони почти соприкасаются, они взирают друг на друга, словно зеркальные отражения. Годами ходят споры, какой же из двух настоящий. Но даже служители Храма не знают ответа, ибо эти двое на фреске настолько одинаковы, что в глазах двоится.