Фолк хмыкает.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь?

— Думаю, да! — я уже карабкаюсь по лестнице. — Не отставайте!

В этот раз мне почти не страшно. Потому что однажды, много лет назад, я уже это проделывала. Долезаю до верха за считанные секунды: всё-таки, когда под пальцами ступеньки, а не балки — всё намного проще.

Стоит оказаться на крыше, как взгляд упирается в чашу. С этой стороны она вся в пятнах, разводах и ржавчине. У нас всегда так — если фасад не выходит на главную улицу — можно не ремонтировать. Дороги тоже по тому же принципу делают. В нашей Яме — ухаб на ухабе, но дорога к Арке — ровный и гладкий асфальт.

— Куда теперь? — Фолк уже здесь.

— Куда, куда? В чашу…

— Ладно, давай подсажу.

Он присаживается на корточки и, крепко схватив меня за щиколотки, поднимает вверх.

— Эй…

— Не ерепенься. Времени нет…

Времени у нас и правда в обрез, так что хватаюсь за край чаши и с помощью Фолка подтягиваюсь вверх.

Внутри она и вовсе вся ржавая и покрыта трещинами — ещё бы, ведь сюда точно никто не заглядывает. Порой я думаю, что наше общество как эта чаша — снаружи всё пристойно и помпезно, а внутри — гниль, только она скрыта за лозунгами, красивыми речами и великими законами.

Перекидываю ноги и съезжаю по шершавому металлу вниз. В центре скопилась многолетняя грязь. И её всё сваливают в уголок, чтоб никто не видел.

— Ну и ну… — рядом вырастает Тина.

— Боишься запачкаться? — не удерживаюсь я от шпильки.

Тина фыркает и оставляет меня без ответа.

— Помёт мне в рот! Вот это да… — Бубба даже присвистнул. — Как ты додумалась до такого укрытия?

— И правда, как? — Фолк отряхивает штаны, оглядываясь.

— Просто я уже так делала… — сообщаю я, а их лица вытягиваются от удивления. — Давно. Нас тогда повели из Питомника на экскурсию в Храм. Не в этот, там, на Бугре. — я машу рукой туда, где по моим представлениям находится мой Питомник. — Так вот, я поспорила, что влезу в чашу. И влезла.