-Малой. – Он постарался сфокусировать взгляд. На краю кровати сидит кто-то, лицо знакомое…, но кто это? – Не узнал? Худой это. – Помолчал, с усмешкой глядя на него. – Молодца парень, живой вернулся. Но ты, конечно, вообще отмороженный. Зимой по отрицалову, да чисто сам по себе залупиться на «Дружбе» - таких отмороженных у нас ещё не было. На спор – базу нет, я сам бывало, по такой теме шёл. – У Худого с лица улыбка как-то сошла. Глаза затянуло мрачной пеленой. – Знал бы, хер бы я на то подписался…, но ты в натуре молодец. Держись Малой в том же духе и поднимешься как надо. Давай, не подыхай тут, ещё с нами водки попьёшь. – Он поднялся, на мгновение остановился. А потом с улыбкой произнёс. – А я всё думал, когда ты в отказ пойдёшь Малой. Козырная статья, козырный трупак на тебе, даже два, а ты как завис на одной волне, так на ней и висишь. Я даже разочароваться успел. А ты в натуре пацан непредсказуемый. Держись братан, всё в шоколаде будет.

-Постараюсь. – Прохрипел он простуженным басом.

-Да, Малой, - уже с прохода, сказал Худой, - что опять в сучью хату кинут – не понтуйся, таких на «Дружбе» нет, это наша зона. Здесь закон правит. Настоящий закон, а не бумажный.

Худой ушёл, а Лёха ощутил, как снова проваливается в сон.

После он пытался вспомнить, что происходило в камере, но, почему-то, воспоминания неизменно выводили его на картины вечного ворчания Старого, отчего-то, в такие моменты частенько вспоминался тренер, зал, эти два придурка, Васька с Маринкой…, Маринка симпатичная всё-таки…, может потому и вспоминаются именно они? Потому что соскучился по жизни нормальной, по женщинам, потому что не хочет он помнить эти мёрзлые стены карцера и вообще всё, что окружает его сейчас? Прячется в приятных воспоминаниях и фантазиях, чтобы не свихнуться от той реальности, что окружает его сейчас. Что ж, вполне похоже на правду.

Когда оклемался и мог бы выйти на работу, он даже не поднялся с постели. В барак зашёл охранник. Встал у койки. Закурил. Протянул ему сигарету, спички.

-Ну, чё? – Спросил охранник, скурив полсигареты.

-Не начальник, давайте там уж сами, у меня на топор, аллергия образовалась. Я даже думаю, что это как-то связано с взрывом эпидемиологической ситуации в Габоне.

-С эписими…, чё за хрень ты несёшь? – Зло буркнул охранник. Лёха выпустил в потолок колечко дыма. – Короче, в отрицалы пишешься?

-Ну, как бы да. А что, набор в отрицалы приостановили, мест больше нет?

-Гы. – Охранник потушил сигарету носком ботинка и кивком показал на дверь. Лёха соскочил с кровати, накинул ватник и двинулся на выход.

Спустя полчаса, он снова смотрел на обледеневшие стены карцера.

Однако в этот раз, когда зубы начали стучать, дверь открылась.

-От братвы тебе. – Сказал охранник, бросив в камеру ватник и полный пакет.

Ватник Лёха накинул тут же, с пакетом разбирался дольше.

И был несколько удивлён, выудив оттуда бутылку водки, рюмку, булку хлеба, кусок колбасы и пачку саморазогревающегося супа. Такой благодарности и такого удивления как в тот раз, Лёха прежде не испытывал. Однако их быстро сменило благодушное, почти радостное настроение, а затем и удовлетворение – он выбрал верный путь и двигается туда, куда и хотел попасть на данный момент. В будущем, освоившись, он двинется дальше. А там ещё дальше – пока не окажется на самом верху. Вот за это он и выпил большую часть бутылки.

С посылкой от братвы, холодный карцер, не показался таким уж страшным местом. В обще, этот поход в карцер, оставил большей частью приятные воспоминания. Ибо длился он недолго, а водку подкидывали каждый день. Разве что, головная боль с похмелья донимала. Минут сорок с пробуждения. Потом приезжает новая бутылочка, похмелился и всё опять в розовых тонах, а мир становится куда приветливее и светлее. В зоне тоже можно жить – просто надо знать как.

Впрочем, когда вернулся в барак, пришлось слегка сбавить обороты.

-Бригадиром будешь. – Хлопнув его по плечу, сказал Худой. – У нас как раз вакансия появилась. Прежний стучать намылился, ему случайно бревно на голову упало, гы.

-Бригадиром? – Удивлённо моргая, сказал Лёха.