Помнится, родители меня отговаривали. Предлагали сделать сына Ивановичем. По моему отцу. Ведь я тоже Ивановна. Даже Наташка сказала, что раз уж я решила скрыть ребенка, то лучше не упоминать правду в документах. Ну, чтобы перестраховаться и отвести от себя подозрения.

Но я все равно сделала по-своему. Возможно, мне хотелось хоть в чем-то быть честной, а возможно – я просто мечтала дать сыну если не фамилию Вавилова, то хотя бы его отчество.

Разумеется, тогда я и предположить не могла, что мое смелое решение обернется мне боком в будущем. Ну кто же знал, что Вавилов окажется таким дотошным? Что обратит внимание на такую в общем-то несущественную мелочь? Да я ведь даже о том, что он вернется в Россию, не думала! А уж о его вероятном интересе к моему ребенку и подавно.

Я сама загнала себя в угол. Своей ложью. Своим страхом. Своей гордостью. И бежать мне больше некуда.

– Только не говори, что выбрала отчество для сына наугад, – предостерегает Александр. – Я ни за что в это не поверю.

– Я и не собиралась, – отзываюсь хрипло.

Ну в самом деле. Глупо продолжать скрывать правду, когда тебя только что ткнули носом в собственное вранье.

– Ну так ты признаешься наконец? – Вавилов шагает ко мне, и в его взгляде я замечаю пугающую решимость. – Или мы так и будем играть в эти глупые игры, где ты делаешь из меня дурака, а я притворяюсь, что верю тебе?

Александр еще никогда не говорил со мной так рассерженно, и я в панике принимаюсь заламывать пальцы рук.

– И давно ты знаешь? – спрашиваю в ужасе.

– С того самого дня, как вернулся из Штатов и встретил тебя, – огорошивает мужчина.

– Но… Как? – услышанное не укладывается в голове.

– Мне достаточно было одного взгляда на фотографию Данила, чтобы понять, что он мой сын. А диагноз в его медкарте лишь подтвердил мои мысли, – он делает паузу, а затем с осуждением в голосе спрашивает. – Ангелина, неужели ты считала, что поступаешь правильно, когда скрывала от меня моего ребенка?

Это вопрос острой бритвой проходится по моему и без того израненному сердцу. Вытаскивает наружу потаенное, похороненное, тщательно спрятанное.

Сколько раз я спрашивала себя об этом, мучаясь бессонницей в ночи? Сколько раз заталкивала свою совесть на дно? Сколько слез пролила, терзаясь принятым решением?

Много. Очень много.

И вот момент истины наконец настал. Признаться честно, я даже рада этому. Потому что зверски устала от собственной лжи.

– В какой-то момент – да. Я действительно считала, что поступаю разумно, – говорю сипло. – Потом, когда ты вновь появился в моей жизни я думала о том, чтобы рассказать правду, но…

– Но что, Ангелина?! Чем ты руководствовалась, обманывая меня столько времени?

Он смотрит на меня с неприкрытым порицанием, и я вдруг неожиданно для себя взрываюсь: