– На выход, на выход, – торопил один из охранников. – Пошевеливаемся! До обеда надо хоть треть нормы выполнить!

Я подхватил в руки сапоги, цепь, и вместе со всеми вышел на улицу, где мы нестройной толпой в сопровождении негров потопали в сторону восходящего солнца.

Дорога оказалась недолгой. Уже буквально через час весь наш отряд добрался до полевого стана из нескольких, на скорую руку сделанных, навесов и одной, стоящей наособицу, шестиместной туристической палатки. Не знаю, как другим, но для меня этот путь был пыткой. Цепь кандалов с каждым шагом била мне по ногам, особенно досталось обожжённым щиколоткам и коленям – на распухшие, посиневшие суставы было страшно смотреть. Поначалу я попробовал отпустить тяжёлые металлические звенья на землю, чтобы волочить их за собой хоть и со спущенными штанами – но этот трюк не удался. Скорость моего передвижения сильно упала и тогда сработала схема «зачёт по последнему». Подстёгиваемый дружным матом охраны и остальных зэков, получил несколько бодрящих тычков в область печени, а потому прекратил умничать и пошёл как все.

– Витя, – пришлось отвлечься от разглядывания своих ног и обратить внимание на неизвестно когда подошедшего Игоря. – Возьми и подвяжи кандалы как у нас.

В заскорузлых руках мужчины была верёвка.

– Спасибо, – произнёс я благодарность совершенно убитым голосом, выполняя рекомендацию. – А жрать когда дадут? Я с вчерашнего утра одну водичку кушаю.

– В обед. Мы сейчас пойдём норму выполнять, а охрана кулеш какой-нибудь сварганит. Подвязывайся, свободу зарабатывать пошли.

Между тем арестанты поделились, руководствуясь личными симпатиями, на две рабочие пятёрки и уже взяли по плугу из-под навеса, однако тут же возник спор – к кому меня воткнуть? Усиление моей персоной любой из групп неизбежно приведёт к облегчению работы при неизменной норме выработки, чего оппоненты не могли допустить принципиально. Переругавшись, всё же пришли к консенсусу – я тружусь через день по очереди то у одних, то у других. На том и порешили.

Потянулись хлеборобо – лошадиные будни. С раннего утра и до заката мы, впрягшись в лямки, привязанные к плугу (точно, как в картине «Бурлаки на Волге»), пахали землю, лишь изредка делая перерывы. К плугу становились по очереди, чтобы хоть немного сменить род занятий. Отдохнуть за ним было невозможно, постоянно требовалось контролировать, наваливаясь всем телом, непослушный лемех, однако хоть какое-то разнообразие…

С кормёжкой Игорь не обманул – её тут давали ровно столько, чтобы прикрыть дно миски, поэтому двое знающих мужиков из его группы в свободное время собирали неизвестные травки и корешки, которые заваривали по вечерам и хлебали полученную малоаппетитную жижу по очереди, из общего котелка.

А ещё я стал тупеть. С непривычки попав в бешенный ритм здешней трудовой повинности, к концу дня моих сил хватало лишь доползти к навесу и забыться сном до утреннего пинка охраны. Усталость выбила все мысли из головы, оставив лишь боль в отбитых ногах, постоянный голод да страшное желание проспать хоть до Страшного Суда, лишь бы не мешали… Глядя на окружающих, притёршихся к такому укладу, мужиков я понимал, что это состояние не на всегда. И мне придётся войти в общую колею – вот только когда? Остатки свободолюбивого Вити жарко кричали о том, что через совсем небольшой срок и я перестану думать о побеге, начну дни до освобождения считать. Становилось от этих раздумий страшно, но выход из этого замкнутого круга пока виден не был.

К моему удивлению, охрана работала не меньше нашего. При помощи ручного пожарного насоса по старым, рассохшимся шлангам, они весь день наполняли из реки здоровенную цистерну, от которой расходились рукава для полива. Трудились по очереди: двое качают – один за нами наблюдает или хлёбово варит. Потом менялись. Ни разу не видел, чтобы отлынивали.

Несмотря на то, что приставленные негры, включая гнусноватого Мишу, на нас обращали внимание лишь при побудке, во время раздачи еды и вечером – пересчитывая по головам, побег был невозможен. Полукольцом вокруг целины протекала довольно широкая река, поэтому с такой цепью, как у меня, играть в Чапаева будет верной смертью. Бревна, чтобы попробовать удержаться на плаву, там тоже не найти – поля подходили впритык к воде, любое принесённое течением к берегу дерево давно найдено, собрано и вывезено в город. Оставалась, конечно, четвёртая, северная сторона – но там беглеца тоже не ждало ничего хорошего. Даже если представить, что неким чудом удалось удачливому зэку исчезнуть из-под бдительного ока товарищей, которых за его побег тоже по головке не погладят, пройти он смог бы не более двух километров. Дальше начинались поля, где работали свободные люди, и их там было столько, что незамеченным пробраться просто никак невозможно. Разве что ночью попробовать, однако и ночной побег – это фантастика.

Вся эта расхлябанная охрана и невозможность смыться объяснялась просто – нас охраняли не только люди. Основными сторожами выступали быки. Да-да, именно быки в количестве трёх особей. С рогами, хвостами, здоровенными мощными тушами тел и вечно недовольными, наблюдательными глазами. Они самостоятельно пришли из города в первый же день, буквально через полчаса после нашего появления в стане и всезнающий Игорь, глядя с ненавистью на парнокопытных, растолковывал:

– Смотри, Витя, смотри… Это самые главные наши враги… Как и мы, на отдых к своим ходили… Всё видят, всегда рядом, даже спят по очереди. Из-за них удрать и нельзя. При мне один паренёк попытался – куда там! Мгновенно догнали и затоптали. Они же бегают, что твой паровоз – хрен догонишь и хрен остановишь… Потому держись от них подальше и лишнего не болтай. Не могу объяснить, но ощущаю, что они нас понимают…

Как же он был прав! Тяжёлый бычий взгляд преследовал везде, ни на секунду не ослабевая. Ощущаешь себя букашкой под лупой, которая куда ни ткнётся – ни за что не вырвется из цепких рук энтомолога. Ломая себя, приходилось признать, что сейчас побег невозможен.

Так прошла неделя, которая в моём личном восприятии слилась в одну бесконечную борозду с вкраплениями черноты сна. Надежда на свободу пока не покинула меня, но становилась всё призрачней и призрачней. Как ни странно, сломаться окончательно мне не давало только одно – Зюзя. Не было дня, когда бы я не вспомнил о своей ушастой, четвероногой приятельнице. Как она там? Надеюсь, что не попала под шальной выстрел; спаслась и теперь самостоятельно ищет своё место в этом проклятом мире. Странно, вроде бы и знаком с ней без году неделя, но привязался к доберману основательно, словно к частичке самого себя.

…Я проснулся от чего-то влажного, тёплого и шершавого, пробежавшего по моей щеке. Открыл глаза – темно и звёздно, судя по положению Луны сейчас около двух по полуночи. Даже удивиться не успел, как в голове раздался знакомый голос:

– Нашла. Я нашла. Я долго искать, но нашла, – и в лицо мне ткнулся такой знакомый лоб, покрытый чёрной шерстью.

Ком, подступивший к горлу, мешал мне ответить. Страшно хотелось обнять, рассказать о том, как без неё плохо, прижать к себе и бесконечно гладить не бросившую меня Зюзю. Но вместо этого на глазах выступили слёзы. Она всё поняла.