Книги

Зюзя. Книга первая

22
18
20
22
24
26
28
30

С огромной радостью удовлетворив свои естественные надобности и вдоволь напившись тёплой, невкусной воды, я стал осматриваться более внимательно. Помимо меня, в клетке находилось ещё десять человек. Каждый также имел кандалы, аналогичные моим, однако их цепи не болтались, путаясь в ногах, а были подвязаны верёвками к поясу. Своеобразная маленькая хитрость – руки при передвижении остаются свободными. Ходить так, конечно, ещё больше неудобно – поясницу вниз тянет эта железная мерзость, но выбора особого нет. То, что не снимают тяжести даже на ночь, лишь свидетельствовало о выработанной привычке уживаться с таким неудобством. Придётся изучить эту науку – пригодится, когда решу покинуть сей недружелюбный городок.

Надсмотрщики, пока я осваивался в новом для себя месте, азартно переругиваясь, резались в карты. Один из них явно был в сильном проигрыше, а потому в очередной раз скинув неудачный расклад на стол и не желая больше продолжать, подошёл к спящим и проорал, молотя по прутьям деревянной дубинкой:

– Подъём, уроды!!!

Никто даже не пошевелился.

– Вы чё, опухли! Подъём, я сказал!!! Последний, кто оторвёт свою жопу от матраца, остаётся без жрачки на два дня!

Сонные люди зашевелились и начали вставать. Один из них, когда-то рослый, а теперь весьма измученный болезненной худобой человек одного со мной возраста, спокойно ответил:

– Мы на отдыхе, почему так рано поднял? У нас право есть отоспаться. Вчера, честь по чести, норму выполнили, сюда только к полуночи дошли. А ты ни свет, ни заря…

Продолжить свою рассудительную речь у него не получилось. Проигравшийся вдруг схватил со стола железную кружку, и, расплёскивая налитую в неё воду, с силой метнул в голову недовольного его самодурством. Бросок получился снайперский, точно в лицо. От удара у худого брызнула кровь из рассечённого носа, тонкой струйкой сбегая по подбородку на грязную рубаху. К моему удивлению, смелый сокамерник не отвёл взгляд от охранника, а на травму вообще не обратил никакого внимания – словно не ему только что досталось.

– Миша, – всё так же спокойно, не повышая голос, продолжил он. – Я ведь выйду отсюда через год. Не боишься, что припомню тебе твоё скотство?

Глаза находившегося по ту сторону решётки Миши не хорошо сузились.

– Ты этот год прожить попробуй, дохлятина, тогда и поговорим, – после чего продолжил, обращаясь к остальным. – Сейчас дружно идём коровник чистить, потом навоз с мусором вывозить – у городских уборщиков сегодня выходной, за них потрудитесь, дармоеды. Ты, новенький, – он указал дубинкой в мою сторону, – сегодня тут будешь. Тебя видеть начальство хотело. Так, все на выход!

Дверь камеры открылась, и позванивая цепями, люди понуро побрели к выходу.

– Того, с раскровяненной мордой, оставь, – не участвовавший до сей поры в этом балагане другой охранник указал на человека с разбитым лицом. – Сам знаешь, не любит Петрович, когда народ побои на зэках видит. Типа произвол и всё такое… Заметит сам или какая скотина выслужиться захочет через донос – тебе точно на орехи прилетит по первое число.

Михаил, которому было адресовано предостережение, согласно кивнул головой и, не поворачивая головы в сторону клетки, прорычал:

– Понял, перхоть вонючая?

Не услышав ответа, он смачно плюнул на пол, закрыл двери решётки и пошёл вслед за арестантами на улицу. Поднялись и оставшиеся охранники. Уже на выходе один из них, погрозив кулаком, сказал, не забывая сверлить меня своими неприятными глазами: «Не балуй. Отсюда не сбежишь.» – после чего входная дверь закрылась, лязгнул засов, и я остался наедине с непокорным мужчиной.

Право начать разговор первым я предоставил своему новому знакомому, однако тот не спешил. Сначала он промыл рану, осмотрел заляпанную собственной кровью рубашку – увиденное ему не понравилось, потом поднял с земли злополучную кружку и выбросил её в дальний угол «чистой» половины. Только после этого развернулся ко мне и протянул руку с открытой ладонью.

– Игорь, – назвался он и неожиданно улыбнулся доброй, располагающей улыбкой, совершенно неуместно выглядящей на разбитом лице.

Я пожал предложенную руку и, в свою очередь, тоже представился. Мы уселись, по старинной тюремной традиции, у дальней от параши стены, свалив в кучу несколько тюфяков для удобства. Не дожидаясь неизбежного потока вопросов с моей стороны, новый знакомец принялся вводить новичка в курс местных реалий.

– Попал ты в первую трудовой отряд и это значит, что до освобождения мы теперь твоя семья.