— Почему усы? — Лена изобразила недоумение, тем временем занявшись ремнем на его брюках. — Никаких усов…
— Ну, не знаю. С усами было бы эротичнее…
— Так ты что же, думаешь, я вру?! — возмутилась она, наконец справившись с пряжкой. — Я, по-твоему, сидела там одна и рыдала в салфетку? Не сомневаюсь, такой вариант вполне бы тебя устроил…
Легким движением она расстегнула молнию. Рука поползла по его голому животу. Пальцы осторожно проникли под резинку трусов. Виктор задержал дыхание и зажмурил глаза.
— Я сказал… что ты врешь?.. — с придыханием прошептал он, ткнувшись лицом в ее бедро. Потом откинул тонкий розовый подол платья. — Не-ет, ты не врешь… ты фантазируешь… Что же еще делать женщине, когда она обижается на мужа?..
— Да уж… — промурлыкала Лена, продолжая играть рукой. — Когда от женщины подло сбежал муж, ей самое время пофантазировать…
— Я с ума схожу от тебя… — еле вымолвил Виктор, стаскивая с нее колготки.
Она извивалась в его руках, как сбрасывающая кожу змея. Он придавил ее к дивану всей своей тяжестью.
— Ты мерзавец! — едва не задохнулась она. — Почему ушел?
— Мы потом это обсудим… — ответил он торопливо и прерывисто, делая упор на слово «потом», затем прижался к ее груди и припал к влажным приоткрытым губам…
Лена ойкнула и застонала.
Зевая, в одних трусах, Виктор вышел на кухню. Лена уже дремала, когда он отнес ее на руках в спальню и долго гладил по волосам, по гладкой светящейся коже, любуясь изгибами ее тела. Она лежала в изумительной позе, на бедре, утомленная и хмельная. Тело будто фосфоресцировало на фоне темно-синей простыни. Волосы казались жемчужными… Потом ей стало прохладно, и она натянула на себя одеяло.
На кухне тускло горела притушенная настольная лампа. Она очень нравилась Виктору именно тем, что у нее регулировался свет. Яркость, она ведь тоже не всегда к месту.
Виктор снова чувствовал себя абсолютно потерянным и стоял посреди кухни, не зная, что ему делать. Теперь, когда он остался один и кончился, наконец, этот перенасыщенный впечатлениями день, он вдруг растерялся. Что-то очень похожее на ощущение вины или не возвращенного долга распускалось в его груди крошечными бутонами, мгновенно разворачиваясь и превращаясь в нечто вроде пионов и хризантем. Иногда такое ощущение бывает приятным, если оно вызвано другими чувствами.
Бесцельно оглядевшись вокруг, он поставил на плиту чайник со свистком и включил газ. Затем плюхнулся на диван и уставился в никуда расширенными в полумраке зрачками. Ему было хреново. Мысль о том, что происходит сейчас с Сергеем, была невыносима. Виктор таращился, ничего не видя. Чайник на плите все громче гудел, закипая. Потом начал свистеть. Виктор, казалось, не слышал.
— Витя! Да выключи ты уже этот свисток! — надрывно крикнула из спальни Лена.
Взгляд постепенно начал концентрироваться. Виктор вышел из забытья и увидел на спинке стула напротив свой китель с полковничьими погонами. Ему вдруг еще больше сделалось неловко перед Сергеем из-за этих погон. Он тяжело поднялся с дивана, снял с плиты чайник и выключил газ. «Надо будет завтра поговорить с Ленкой, чтоб больше не пила… Вдруг она на самом деле беременная?.. Хоть бы ее подозрения подтвердились. Тогда мы с Сергеем будем по-настоящему связаны кровными узами через детей… Возможно, тогда он меня простит… и не станет держать зла?.. Нет, первая реакция будет, конечно же, негативной… Но потом он подумает и все поймет… Надо сказать Ленке, чтобы сходила к врачу. Теперь мне не терпится знать наверняка…»
На застекленной веранде загородной дачи СВР перед мониторами сидел охранник. Он видел, как из специального помещения вышел Турок в сопровождении дежурного офицера. Разговаривая на ходу, они спустились по лестнице в холл и скоро оказались на веранде.
— Вас ждать? Или как? — уточнил охранник, когда Турок направился к выходу.
— Да, — бросил он отрывисто. — Я скоро вернусь. — И, оглянувшись, добавил: — Не расслабляйтесь тут. Работайте. Но и особо не увлекайтесь.