И Райнек рассказал. О себе, о смерти отца, о своих метаниях и ненависти. Зачем что-то утаивать от человека, который собрался тебя учить? Мастер слушал, не перебивая. Когда рассказ был закончен, Ургам встал и, заложив руки за спину, несколько раз прошелся по комнате.
– Все гораздо интереснее, чем я мог предположить! – задумчиво произнес он и, повернувшись к Райнеку, добавил:
– Значит, замки ты открывать умеешь?
– Да, практически любые, – пожал плечами тот, – кроме, пожалуй, магических.
– Магии там нет… магия в другом… – так же задумчиво произнес Ургам. – Но… тебя словно послал сам Господин.
– А что я такого должен сделать? – настороженно переспросил его Райнек.
– Каждый из нас всегда готов что-то сделать. Важны мотивация и плата. Вот ты, – отрекшийся посмотрел ему в глаза и улыбнулся. – Что ты готов сделать, если в качестве платы тебе предоставят возможность убить твоего врага?
– Все! – не колеблясь ни секунды, ответил Райнек. – Я готов ради этого умереть!
– Умирать не нужно, – покачал головой Ургам и с некоторым сомнением во взгляде оглядел комнату, в которой они находились. – Пока поживешь здесь. Еду и книги тебе будет приносить Г’Ларн. Из комнаты не выходи. Тебе еще рано. Я позову тебя, когда придет время.
Он просидел в той комнате три дня. Кормили его хорошо, дверь не запирали. В единственной книге, что принес ему отрекшийся, говорилось о том, как нужно контролировать свой Дар. Какие-то упражнения, рисунки и формулы. Он честно пытался во всем разобраться, но не преуспел и махнул рукой. Когда будет нужно, ему объяснят.
Его пробудившийся Дар ощущался теплым комком в верхней части живота и легким покалыванием на кончиках пальцев. Приятные и в чем-то пугающие ощущения одновременно. Руки чесались попробовать что-то из изображенного в том переулке, но благоразумие каждый раз брало верх. Странно – он прекрасно помнил, что делал тогда: как тянул из себя Силу, как направлял ее вдоль земли. Помнил и в любой момент мог повторить. По крайней мере думал, что сможет это сделать.
Время тянулось для него медленно, вопросов накапливалось все больше. В какой-то момент он даже решил, что его новообретенный учитель про него просто-напросто забыл. Но, как известно, любое ожидание когда-нибудь заканчивается.
Его позвали утром четвертого дня. Зашедший в комнату Г’Ларн смерил постояльца тяжелым взглядом, бросил короткое «Пойдем, брат!» и, не оборачиваясь, вышел.
Они прошли по узкому, слабоосвещенному коридору мимо четырех запертых металлических дверей, повернули на развилке направо, спустились по широкой каменной лестнице и остановились перед двустворчатой стальной дверью, на одной из створок которой была изображена кусающая свой собственный хвост змея.
– Иди, мастер ждет тебя, – отрекшийся легонько подтолкнул его в спину, но сам заходить не стал.
Тихо скрипнула дверь, и Райнек оказался в просторной квадратной комнате с высокими каменными потолками. На мгновение ослепнув от бьющего в глаза магического освещения, он проморгался, сделал пару шагов вперед и замер. В центре комнаты, на широком металлическом столе лежал барон Айзек. Полностью обнаженный и накрепко привязанный к столу широкими кожаными ремнями. Рядом стоял столик поменьше, с аккуратно разложенными инструментами, назначения большей части которых Райнек не мог себе даже представить. Ножи с прямыми и искривленными лезвиями, пилы, изогнутые сверла… даже у него, находящегося по другую сторону стола, от вида всех этих пыточных приспособлений по спине побежали мурашки. Но затем все чувства вытеснила ненависть.
Он сделал еще пару шагов и перевел взгляд на Ургама, который стоял слева, в плаще с накинутым на голову капюшоном.
– Он твой, – махнув на жертву, коротко бросил тот. – Ты волен делать с ним все, что захочешь.
Райнек кивнул, пару раз глубоко вздохнул, а затем быстро подошел к столу и заглянул в глаза убийце своего отца.
– Помнишь моего отца, ублюдок? А Экима? – каким-то чужим, севшим от волнения голосом, произнес он.