– Неимоверными! – картинно развел руки юноша. – Грандиозными, немыслимыми…

Я недоверчиво хмыкнула, подозревая, что ниуэ просто увлекся гигантизмом.

– Слушай, а у взрослых тарантуков есть уши? – Ребекка попила водички, оклемалась и снова взялась за свои излюбленные подколки. – А зубы?

– У них есть жвала! – нервно выкрикнул Беонир, уже доведенный до исступления колкими шуточками своей возлюбленной. – Ядовитые!

– А-а-а, даже так, – многозначительно протянула Ребекка. – Ух ты, страсти-мордасти какие! – И снова взахлеб захихикала.

– Кажется, ты недооцениваешь тарантуков, – пришла к выводу я, наблюдая за возней детеныша. – Ноги у них тоже наличествуют…

– Да ну? – не поверила Ребекка и отвела взгляд от Беонира, переключив свое внимание на объект наших споров.

Выяснилось, что за время препирательств моих друзей новорожденный тарантук немного сориентировался в пространстве и обнаружил имеющиеся у него конечности, коими не замедлил воспользоваться по назначению. Пресловутых ног у тарантука насчиталось восемь штук, по четыре с каждой стороны головы – тонких, суставчатых, подгибающихся. Утвердившись на подкашивающихся подпорках, новорожденный уродец счастливо щелкнул своими подголовными отростками и зашагал ко мне. Подозреваю, отнюдь не с намерением познакомиться… Ростом он оказался с большую собаку, мне по пояс, и сильнее всего походил на паука, хотя пауков подобного размера я еще не встречала.

– Что ему понадобилось от Йоны? – с подозрением осведомилась лайил, придирчиво рассматривая целеустремленно ковыляющего паука.

– Вестимо что, – хмыкнул Беонир. – Есть он хочет!

– Еще чего! – возмутилась воительница, шустро задвигая к себе за спину мешок с провиантом. – Есть все хотят, а на дармоедов жратвы и вообще не напасешься. У нас продуктов мало осталось, самим не хватит.

– Думаю, его не интересует вяленая рыба, – с сомнением протянула я, берясь за рукоять Льда, ибо мохнатый малыш все ускорял и ускорял шаги, иногда путаясь в собственных ногах, но тем не менее упорно не сбиваясь с намеченного маршрута.

– Он намеревается подзакусить нами! – уверенно произнес Беонир.

– Еще чего! – рефлекторно начала Ребекка, но тут до нее дошел смысл последней фразы ниуэ, она выкатила глаза и гневно взревела: – Нами? Да чтоб его мантикора три раза переварила!

– Может и подавиться. – Беонир потихоньку пятился от наступающего на нас паука. – Ой!..

Вот именно – ой! Получилось так, что юноша проворно отпрыгнул в сторону, Ребекка все еще сидела чуть в стороне, и поэтому я осталась практически наедине с голодным малышом. Уж не ведаю, как именно функционирует пищеварительная система тарантука, но подозреваю: в том, что новорожденному существу сильнее всего хочется конкретно кушать, нет ничего особенного. Мысли паука не сильно разнились с моими, а поэтому малыш еще раз щелкнул зачатками жвал и прыгнул на меня, уверенный, что разом обрел в моем лице весь комплексный обед: и первое, и второе. Да, еще и компот в придачу.

Естественно, в мои ближайшие намерения никак не входила задача стать паучьим кормом. Как говорится, детей я люблю, но не до такой же степени! А посему я не менее резво отскочила вправо, неумело вытащила из ножен тяжелый Лед и довольно удачно им взмахнула, одновременно подрубив даже не одну, а целых две паучьи ноги. Новорожденный тарантук немедленно ткнулся головой в песок, завалился на бок и оглушительно завизжал, словно недорезанный поросенок. Недовольно поморщившись, Ребекка взвилась вверх, как распрямившаяся пружина, выхватила свои парные акинаки и за несколько секунд изрубила раненого паука в крупный фарш, истекающий омерзительной зеленой жидкостью. Беонир восхищенно присвистнул:

– Ну ты даешь!

– Это комплимент или оскорбление? – нахально поинтересовалась лайил, но было заметно, что восторг юноши ничуть ее не расстроил. Она несколько раз вонзила клинки в песок, очищая их от паучьей крови: – Фу, какая гадость. С детства детей не люблю!

– А кого ты вообще любишь! – горестно вздохнул Беонир, скорее риторически, чем вопросительно.