Паша испуганно взглянул на него, потом, с надеждой, на подругу. Я же ощутил дикую злобу на придурка, с его идиотскими советами. Зависть, обычная мелочная зависть, заставила его, так сказать.

— Да пошёл ты! — презрительно бросила Галя, — несёшь всякую фигню.

— Виктор, — ну действительно, — мягко прожурчала Наташа и притянула Пашку, — иди сюда, бука. Виктор, сам подумай, мы попали в иной мир и только благодаря нашим новым способностям способны как-то разобраться в происходящем.

— Чего ты боишься? — это Илья, — мы — всё такие же, как раньше. Или ты думаешь, что с наступлением ночи, мы превратимся в волков — людоедов.

— Во львов, — хмыкнул я, — станем страшными львами, — которые питаются человечинкой. Ну а я буду самым главным и страшным львом в стае.

— В прайде, — напомнила Оля, — у львов — прайды.

Витёк повернулся и внимательно посмотрел на нас. Его лицо больше не было злым.

— Не знаю, кем вы там станете, — грустно сказал он, — но вы, определённо, перестанете быть теми, кого я знаю. Уже сейчас никто из вас не способен снять этот долбаный кружок. А что будет завтра? Вы ведь не пьёте и не едите. Но чем-то питаться, всё равно, нужно. Так чем вы станете питаться? Или кем?..

Наташа недовольно поморщилась, будто получила болезненный укол и покрепче прижала Пашу, словно тот был якорем, способным удержать её. Илья задумчиво почёсывал затылок и почему-то косился на меня. Галька вдруг высунула язык и показала его, досадливо поморщившемуся, Вите. Мне оставалось лишь пожать плечами и повернуться к Ольге. Улыбка девушки казалось одновременно растерянной и ободряющей. Потом она поцеловала меня. Это вдохновляло ещё больше.

— Нужно спускаться, — сказал я, — и найти место, для ночлега. Постараемся держаться вместе и особо не отсвечивать, пока эта хреновина, на моей руке, не заработает.

— Скорее бы, — вздохнула Ната, — это же надо так попасть! Помочили ножки, называется…

— Родители с ума сойдут, — с внезапным ожесточением заметила Галя и потрясла головой.

Вот хрень! А я как-то совсем про это забыл. И все остальные, похоже, тоже. А вот теперь нам стало совсем невесело. Илья охнул и вцепился в медальон. Оля пробормотала глухое ругательство и её тонкие пальчики скользнули по мордочке металлической львицы.

— Всё, пошли, — скомандовал я, — девочки, запрыгивайте на эту, на это…В общем, вы — едете. Паша, ты как? Идти можешь?

— Куда я денусь? — угрюмо буркнул он, — было бы куда…

Стоило нам спуститься и вокруг тотчас стало многолюдно: множество повозок, тележек и каких-то, вовсе бесколёсных, волокуш. И я грешил на красоту нашего конька? Ха! Да он выглядел писаным красавцем, на фоне зверья, которое тащило весь этот транспорт.

А люди…Они были ещё хуже. Одетые в какие-то коричневые тряпки, некоторые в одних набедренных повязках, обутые в деревянные сандалии или вовсе босые. Заросшие, точно медведи, грубо стриженные под горшок и выскобленные налысо. И все, как один, воняли сильнее старой кучи нечистот. Всё-таки в пустом желудке есть своя выгода — его не вывернет от всего этого зловония.

Вопреки моим представлениям о средневековье (или какие тут были времена), оружия ни у кого не было. Я не заметил ни единого меча. Да какое там, никто не мог похвастаться даже захудалым ножичком.

Правда, у многих имелись длинные палки, но для чего они предназначались — для обороны или управления скотом — не знаю.

Повсюду носились какие-то ободранные псы, гадили прямо под ноги и повизгивая, выпрыгивали из-под скрипящих колёс. Похоже удавалось подобное далеко не каждой псине и общего аромата это не улучшало.