Д’Найс, подлюга! Не оглядываясь, бегу вперед и втискиваюсь в дверной проем сгоревшей квартиры номер шестьсот пятнадцать.

К тому времени, как копы врываются на мою кухню с облезлыми трубами и разбитой раковиной, я спрыгиваю в дыру в полу и оказываюсь в пятьсот двадцать шестой квартире. Но на лестницу не выхожу. Пробегаю по переходу и вылезаю на пожарную лестницу через окно пятьсот седьмой квартиры в «Аурум-Плейс». С грохотом спускаюсь вниз. Пожарная лестница не доходит до земли; приходится прыгать. Я ведь говорила — я мастер срезать дорогу! Пробегая мимо сточной канавы, незаметно выкидываю туда сверток с ножом и статуэткой.

Полицейская мигалка освещает дом, как стробоскоп. У парадного входа четыре машины; видимо, еще две стоят с другой стороны. В Хиллброу полицейские поодиночке не ездят. И дубинки здесь мало помогают. К нам приехал целый отряд в бронежилетах и защитных шлемах. Все вооружены до зубов. Приятно видеть, что они относятся к своей работе всерьез. Пусть даже речь идет о зверском убийстве старушки от рук рецидивистки-зоо с Ленивцем. К месту происшествия подкатывает и фургон местного телеканала; он паркуется на площадке, предназначенной для экстренных служб.

Я использую фургон как прикрытие и обхожу его с грацией беременной бегемотихи. К сожалению, глазастая девушка-репортер замечает меня; оператор разворачивает в мою сторону объектив камеры. К счастью, вскоре девица замечает нечто еще более интересное — миссис Хан и ее дети вопят и визжат, а крепкий полицейский выводит их из дома, сжимая в кулаке целую стопку фальшивых паспортов. Я крадучись выхожу из-за фургона, миную ограждение с надписью «Дорожные работы» и переулками добираюсь до своей машины.

«Капри» способен разогнаться до ста сорока километров в час — совсем неплохо, если учесть, что я виляю из ряда в ряд, как гонщик Айртон Сенна на амфетаминах. При этом я еще ухитряюсь прослушать записи на автоответчике и набрать номер Арно. Я слушаю длинные гудки.

«Алло! Алло! — шипит голос Арно. — Зинзи, вы дома? Отзовитесь! Они здесь… Они настоящие! Хуже, чем зомби! Призраки… демоны, привидения, мать их! Да отзовитесь же! Ответьте! — Арно дышит шумно и часто-часто, как любитель дурацких розыгрышей по телефону, которого накрыл приступ астмы. Его дыхание становится все тяжелее. Потом я слышу, как распахивается дверь. — Ах ты…» — говорит Арно. Потом я слышу крик, скрежет — и негромкий стук. Так стучат пятки, если человека волокут по полу.

Запись обрывается.

На посту охраны перед жилым комплексом Мэйфилдз никого нет. Я слышу издали вой сирен; в неестественно бледное оранжевое небо поднимаются клубы черного дыма. Я ныряю под шлагбаум, и меня ждет еще один мерзкий сюрприз. Я вижу собственную нечеткую фотографию, сделанную веб-камерой в последний раз, когда я здесь была. Кто-то не пожалел времени и усилий, чтобы состряпать объявление:

Я срываю объявление, комкаю его, кнопкой поднимаю шлагбаум и заезжаю на территорию поселка. Еду на вой сирен. На ухоженном газоне стоит машина скорой помощи, повсюду пожарные расчеты и полицейские машины. Останавливаюсь за каретой скорой помощи и прикрываю себя и Ленивца капюшоном. Изображать беременную не так легко!

— Пригнись! — велю я Ленивцу, моему собственному личному горбу, и бегу вперед.

У секции «Эйч–4–303» передо мной разворачивается зрелище проигранной битвы. С таким же успехом пожарные могут тушить пожар и просто помочившись на него. От дома остался один обгорелый каркас. Из окна второго этажа вырываются ярко-оранжевые языки пламени. Там комната С’бу. От дома пышет жаром. Толпа зевак жмется поодаль, на подстриженном газоне. Почти все выскочили из дому в чем были — в пижамах, ночных рубашках…

— Пресса! — кричу я, проталкиваясь к двум трупам под брезентом. Один — взрослый. Второй — толстый подросток. Из-под брезента высовывается рука. Когда я вижу розовых роботов-обезьянок на рукаве, сердце у меня екает так сильно, что я едва не давлюсь. — Где остальные дети? — кричу я охраннику.

Он вообще-то должен сдерживать зевак, но такое впечатление, что он контужен. Как завороженный смотрит на огонь и ничего не слышит. У всех на глазах пожарный вытаскивает из груды пепла обуглившийся труп. Он рассыпается у него в руках. Тоненькая девичья фигурка в еще дымящихся лиловых ковбойских сапожках…

— Здесь еще один! — доносится голос изнутри.

— Убирайтесь отсюда! — кричит на меня пожарный, мигом выводя охранника из транса. Но когда я поднимаю руку, словно хочу извиниться, я мельком замечаю в толпе кое-что еще. Я вижу Тень. Над толпой витают клубки потерянных вещей, но среди нитей что-то движется, мечется. Как призрак, демон или привидение.

— Вам здесь нельзя, уходите отсюда, — говорит охранник и тащит меня прочь. — Что с вами такое? Идите отсюда!

— Извините… — бормочу я, покорно позволяя увести себя к остальным зевакам, которые бессознательно пятятся от демона, раздвигаясь, словно волшебное море, чтобы пропустить его к стоянке.

Я гонюсь за демоном, расталкивая зевак и соображая на бегу. Вокруг меня кружатся обрывочные образы… Только, как после убийства миссис Лудицки у дверей ее дома, это уже не просто образы. Они сменяются очень быстро. Сломанная барабанная палочка, на которой нацарапано название группы. Девичьи трусики-шортики с красной кружевной оторочкой. Оранжевые электронные часики на пластмассовом ремешке. Часики висят на шее куклы. И растрепанная книжка с позолоченным деревом на обложке…

— Амира, я знаю, что ты здесь! — кричу я.