В целом, в той маленькой общине, где жили Мария с матерью, царил упадок. Там проживали в основном бывшие работники соляных шахт, в большинстве своем старые и больные, детей там почти не было. Дома им построила добывающая компания, поэтому качество их было ужасным. Аренда стоила дорого, и лишь у немногих хватало денег на необходимый ремонт. Три дома пустовали после смерти их обитателей. Там жили свиньи, куры и козы. Мария говорила, что через несколько лет они с матерью будут жить одни среди груды мусора и руин. Но все же жить там было лучше, чем в бедных кварталах города, где с детей нужно было счищать грязь ножом, прежде чем отправить их в школу.
Когда Мино оставался один и его мысли не были заняты ожиданием скорого прихода Марии, он жонглировал и крутил в руках свои ножи. Они летали вокруг его тела с немыслимой скоростью, исчезали в самых неожиданных местах, чтобы потом после едва заметного движения руки появиться вновь и с невероятной точностью оказаться в центре мишени, которую Мино закрепил на стволе дерева в саду. Каждый раз, пока нож летел в цель, Мино кричал: «Армеец!», «Карабинер!», «Коммандер!», «Гринго!», посылая вслед за ножом молнии из глаз под черной челкой. Потом он садился на стул и вызывал в памяти события, которые, как ему казалось, произошли совсем недавно, словно вчера. Он ясно слышал голос папы Себастьяна, когда пятилетний Мино принес домой свою первую бабочку: «О, какая прекрасная арганте, Минолито!» Он все еще чувствовал вкус слез матери, когда он, трехлетний малыш, забрался к ней на колени, чтобы утешить: их домашняя свинья умерла от необъяснимой болезни, поразившей многих животных в деревне и сделавшей их мясо несъедобным. Он слышал, как папа Маджико говорит Президенту Пинго, проходя по джунглям: «Какой шустрый этот мальчишка – ловец бабочек, а? Хе-хе-хеммм!» Слышал голос Лукаса возле кладбищенской стены: «У меня в бутылке сорок три гигантских муравья. И они очень сердитые!»
Мино посмотрел на море и на синее небо над ним. Может быть, все эти голоса находятся где-то там, наверху, и говорят с ним оттуда? Он прислушался, но ничего не услышал. Эта тишина, наступившая после воспоминаний, причиняла ему боль.
Когда бо́льшая половина, а точнее, пятьсот двадцать четыре презерватива были использованы, Мино почувствовал интерес и к другим вещам. Он снова занялся своей коллекцией бабочек: сортировал их, каталогизировал, помечал названия вида каждой из них. Он купил новые замечательные ящики со стеклянными крышками, в которые аккуратными рядами разложил бабочек в соответствии с видом, родом и семейством. В коробочке семейства
После празднования дня зачатия Девы Марии Мино все чаще стал бывать в одном особенном месте в городе. Оно находилось почти на перекрестке главных дорог. В небеленой стене большого здания, принадлежавшего Banco Espirito Santo, была маленькая ниша, там, посреди запахов мочи, рвоты и гнилой капусты, Мино поставил пустой ящик из-под пива. Он просиживал там часами, наблюдая за прохожими. Он вполне логично рассудил, что по этой улице, самой оживленной улице города, рано или поздно пройдут почти все его жители. Мино решил тщательно изучить повадки и привычки людей, прежде чем прийти к окончательному выводу о том, в чем, в общем и целом, заключается смысл существования этого города. Как он понял из книг, весь мир в основном состоит из больших и маленьких городов, так что он решил, что сможет сложить общую картину ситуации в мире, сидя в этой нише и внимательно изучая все происходящее. Под рубашкой у него были надежно спрятаны два ножа.
Поток проходящих мимо него людей сначала сбивал Мино с толку. Он не понимал, на что именно обращать внимание. Но постепенно он разработал определенную систему: например, он подсчитывал количество калек или вообще людей, у которых очевидно что-то болело. Считал проходящих мужчин с большими животами, обвисшими подбородками или свиными шеями. Считал вооруженных людей в униформе. Считал пары, мужчин и женщин, улыбавшихся и смеющихся вместе. Или ссорившиеся пары с кислыми выражениями лиц. Считал мальчиков-ровесников, красиво одетых и выглядящих так, словно они были заняты чрезвычайно важным делом. Считал тех, кто слонялся без дела и цели. Считал высокомерных неприятных девушек, так непохожих на Марию Эстреллу. Или тех, кто выглядел естественно и скромно. Считал гринго, но здесь их было немного.
Постепенно деталей стало слишком много, поэтому Мино купил себе блокнот с жесткой обложкой, куда стал записывать колонки цифр и важные моменты.
Через несколько недель он начал узнавать лица. Потоки людей повторялись, так что нового он уже ничего не узнавал. Вечно снующие туда-сюда муравьи. Бессмысленные муравьи.
Он стал уделять больше внимания лицам. Отыскивал в них ненависть и жестокость или страх и ужас. Или радость и равнодушие. Тысячи проплывавших мимо Мино лиц в его блокноте распределились следующим образом: шестьсот семьдесят одно лицо в колонке «равнодушие», сто сорок три лица в колонке «ненависть, жестокость», сто семьдесят два лица с выражением «страх, ужас или горе». А четырнадцать лиц оказались в колонке «радость».
Так Мино познакомился с городом и его жителями.
У себя дома по вечерам, когда Мария Эстрелла уходила домой к матери, под беспомощное трепыхание ночных мотыльков возле лампочки на террасе Мино листал свой блокнот, вспоминая лица. Или складывал цифры и обдумывал новые способы изучения города и мира.
Спустя несколько месяцев подобной работы, когда его стали все чаще прогонять с ящика в нише, Мино решил покончить со своим делом. Тем более он уже пришел к определенному выводу: большинство людей в этом городе, очевидно, были бесполезны. Они не приносили никакой пользы. Хуже муравьев. Военные без формы и оружия.
– Я люблю тебя, Мария Эстрелла, ты самая сладкая, самая добрая и самая терпеливая девушка на всем белом свете, – внезапно сказал Мино однажды, когда они ели бобы куно с рисом, красным перцем и крупными кусочками рыбы. – Я люблю тебя, я прыгну в море и утоплюсь, если ты когда-нибудь покинешь меня. Через два года, когда я стану достаточно взрослым, я женюсь на тебе, и мы нарожаем целую кучу детей. Я посадил в саду дерево анноны – это мы с тобой. Я назвал его Мами и поливаю каждый день.
Мария посмотрела на него большими хитрыми глазами.
– Женишься? Ты? И как же ты думаешь меня содержать? Тебе придется содержать и мою мать, скоро она постареет и не сможет работать, знаешь ли. Твоих боливаров хватит на год, не больше, и что же ты будешь делать дальше? Наколдуешь еще?
– Через два года, когда мне исполнится семнадцать, я вернусь в джунгли. Туда, где нет гринго. Я построю там деревню. Твоя мать может поехать с нами, там она забудет обо всем, связанном с солью. Она будет выращивать помидоры там, где растет беладонна. Наши дети будут играть с ручными краксами. В джунглях не нужны боливары, они все равно там сгниют.
Мино принялся очищать апельсин.
– Не знаю,
Она быстро налила воду в кувшин и поправила ленту на волосах.
– Ты не хочешь жить со мной вместе в джунглях?