— Но при чем тут?.. — Сонливость, породившая в Дмитриеве легкое раздражение, все-таки путала мысли. — Извини, Паша, но я не понимаю…

— А вот при чем, — ухмыльнулся молодой журналист. — Все вроде нормально, не было такого больного в МОЦ, не зарегистрирован. Но тут уж ваша Валентина расстаралась. По картотеке-то его нет, но при сравнительном анализе вскрытия и истории болезни одного из пациентов обнаружились странные совпадения. Некий Александрович В. П., водитель первого класса, около месяца назад был выписан из клиники на последней стадии болезни, с диагнозом рак горла и обширными метастазами, захватившими область грудной клетки и живота. И странное дело: группа крови у этого Александровича, как и у Трофименко, та же, первая, возраст примерно одинаковый, рост одинаковый. А обследовавший тело Трофименко врач так и записал в карте, шутник: смерть наступила от прямого попадания пули в сердце, но все равно бы умер от рака горла с обширными метастазами грудной клетки и живота.

— А там не сохранилось случайно фотографии этого Александровича? — спросил Дмитриев.

— Фотографии Александровича, конечно, нет. Кому придет в голову фотографировать ракового больного при выписке? Зато фотографий Трофименко хоть отбавляй. Фас, профиль, в полный рост. Отдельные части тела.

— Что, серьезно?

— А как вы думаете, если они проводили судебно-медицинскую экспертизу. И вот что главное. У Александровича был рак горла. При раке горла на последней стадии больной не может говорить, и, чтобы он мог как-то общаться, больному в горло вставляют специальную стеклянную трубку. Так вот. На фотографии Трофименко совершенно ясно видна эта трубка.

— Паша, откуда такие познания в медицине?

— Это Валентина обратила внимание, — смутился молодой журналист. — Я бы не догадался. Там вообще отвратные снимки. Эту трубку, ее и не видно почти. Больше похоже на брак при печати.

— Погоди, погоди! — Макар Иванович осторожно перевел глаза с белого квадрата занавески сначала на чисто вытертую поверхность стола, потом на край полосатого матраса. Ухватив какую-то мысль только краешком сознания, он пытался сосредоточиться, поймать суть. — Так что у нас выходит — Трофименко и Александрович одно и то же лицо?

— Выходит, так!

— Слушай, Паша, а там были крупно фотографии его рук?

— И левая и правая… Левая в кулак зажата.

— Паша, на правом запястье, припомни только хорошенько, на правом запястье этого Трофименко была татуировка?

— Да.

— Хочешь, скажу какая?

Паша удивленно посмотрел на Макара Ивановича, он даже заморгал от радостного удивления. Приоткрыл рот.

— Там у него на руке должен быть наколот якорь. Якорь в объятиях какого-то морского змея. Правильно. Был?

— Была такая татуировка… А вы думаете, тот самый? Это тот самый радиоактивный покойник, тот, которого в церкви отпевали вместо вашего фронтового друга? Все-таки я тупой, мог бы и сам догадаться. Они загримировали труп и выдали его родственникам.

— Не так просто загримировать труп, чтобы родственники опознали! Но дело не в этом!..

В голове Макара Ивановича сложилась мгновенно сложная комбинация. Он совершенно проснулся. Желая сразу же проверить свою идею, Дмитриев сделал знак Паше, чтобы тот замолк, и сам вышел из кухни. Остановив-шись над постелью матери, он некоторое время разглядывал ее лицо. Мать спала на спине, дыхание спокойно, седые волосы смешно разбросаны по подушке. Сняв со стола телефонный аппарат, он перенес его в кухню и, подсунув провод, опять притворил дверь.