— Ты ничего не понимаешь! — Все-таки у нее были хорошие нервы. Глаза сухие, холодные. Валентина взяла себя в руки в считанные секунды. — Спрашивай, — сказала она спокойно. — Я отвечу на все твои вопросы.

Макар Иванович выдержал длинную паузу и сказал:

— Мне нужна только исповедь!

— Хорошо! — вздохнула Валентина. — Только, пожалуйста, не трогай больше микрофон.

— Ты с самого начала знала, что деньги, поступающие на консервацию станции, прокручиваются через МОЦ? — спросил Дмитриев. Он опять заслонил собою пульт и включил трансляцию.

— Зачем ты спрашиваешь? Ты же знаешь. Мой муж, Иващенко Николай Петрович, депутат Рады, возглавляет комиссию по консервации Чернобыльской АЭС.

Макар Иванович сделал новую паузу. Он не был уверен, что идет передача, а повернуться и посмотреть на пульт не мог, Валентина могла заметить это движение.

— Трофименко, несчастный водитель с раком горла, хотел выйти из дела и его убили? — спросил он. Валентина кивнула.

— После нескольких смертей он решил, что игра не стоит свеч, — сказала она. — Он был очень упрямым человеком.

— Хорошо, предположим, он решил выйти из игры. Но зачем нужна была сама игра? Объясни мне, зачем же понадобилось вывозить эти радиоактивные шубы и тем более контейнер? Кто вообще организовал мафию раковых больных?

— Это была идея Александра Алексеевича. Он искренне считал, что умереть за рулем мчащейся машины, вдыхая запах бензина, намного легче, чем в постели, задыхаясь от зловония собственных пролежней. Кроме того, в последние три года около сорока больных были подвергнуты эвтаназии. Это вопрос морали. Эти люди платили большие деньги только за то, чтобы им помогли умереть. Кстати, в чернобыльской группе было несколько случаев выздоровления.

— Хорошо, я понял, с точки зрения медицины вопрос спорный, но все остальное-то против логики, — нажимал Дмитриев. — Ведь если все это всплывет и будет шум, средства на саркофаг просто перестанут поступать и всему делу конец? Мотивации Трофименко ясны, но зачем вам понадобилось топить самих себя?

— Все-таки ты ничего не понял, Макар. — Хоть лицо ее и выглядело совершенно спокойным, но щеки сильно запали и приобрели какой-то сероватый неприятный оттенок. — Ты думаешь — это мафия, прокручивающая деньги и сбрасывающая миллионы долларов на счета в швейцарских банках? А мафии никакой нет. Нет никаких счетов! — Она чуть повысила голос. — Ты думаешь, что если всплывет правда о контейнере, о мафии раковых больных, вывозящих зараженные меха, то скандал все разрушит, но это не так. Нам необходим скандал. Только в результате скандала «семерка» выделяет эти проклятые деньги. Ты же знаешь: четвертый блок АЭС на грани взрыва. Украина не имеет средств. Все, что вывозилось из Чернобыля и прокручивалось через МОЦ, шло на сам Чернобыль.

— Это закрытая правительственная программа? — спросил Дмитриев.

— Не совсем. — Она вытянула из пачки новую сигарету и прикурила. — Скажем так, группа патриотически настроенных депутатов…

В коридоре за дверью возникли осторожные шаги, и можно было услышать совсем отдаленное жужжание. Кто-то открывал кодовый замок. Валентина выпустила длинную струйку дыма в лицо Дмитриева и попробовала придать своему лицу бесстрастное выражение… Только теперь она заметила, что Макар Иванович закрывает собою пульт, и поняла, что микрофон включен уже некоторое время.

— Макар! — крикнула она и вскочила.

Дверь за спиной открылась. Дмитриев хотел обернуться, но не смог. Валентина обеими руками вцепилась в отвороты его пиджака. Она еще что-то крикнула, но Макар Иванович уже не понял что. Его сильно ударили сзади по голове, и он потерял сознание.