Я же едва сдерживался от того, чтобы… Сам плохо понимал, чего хочу больше. Обнять, так, чтобы она целиком оказалась в моих руках, прижать как можно ближе, опустить ее голову себе на грудь и закопаться ладонью во влажные волосы. Или содрать с нее одеяло, провести рукой по ее губам, пройтись ладонями по телу под тонкой тканью и просто взять себе эту странную девочку, пробиваясь за все безобразие, что сидит в ней.

Но это ее растерянное смирение выбивало почву из-под ног. Я даже не дотронулся до нее, словно передо мной была скромная девственница, а не проститутка. Лишь с напряженными руками у ее ног склонился ближе, преодолевая силу «аркана», что тянул к девчонке.

Я должен понять ее. Только тогда смогу не пугать и до нее достучаться. Ее страх злит меня, значит, я должен сделать, чтобы она меня не боялась. Только смогу ли, если меня самого накрывает с головой то одним, то другим?

Наверное, я мог бы говорить с ней еще мягче. Но… как-то не привык.

Да и я должен был спросить у нее, чтобы мозаика сложилась. И она сложилась… Когда девушка начала извиняться за ерунду, которую любая другая тут же забыла бы, что-то внутри меня безошибочно подсказало ответ.

Мазохистка или…

Нет, Анна не врала. Опять не говорила всей правды, но не врала. И как-то очень обреченно, даже спокойно ждала моей реакции.

«Мне не предложили ничего другого», — услышал я, и мозаика сложилась. Злость, даже ярость, ударила из глубины сердца и волной разошлась по комнате.

Мендер. Тварь.

Первым желанием было вернуться — благо, мы уехали не так далеко — и свернуть поганцу шею. Придется приложить усилия, чтобы замять проблемы с законом, но… я мог это.

Картина стала ясна. Не до конца, но, кажется, я начал понимать.

Совсем молоденькая девушка, лишенная средств к существованию, оказалась у него. Как именно, интересно? Может быть, даже девственница, не имеющая понятия, что торговать своим телом не так уж приятно. Наверное, он хотел прикрыть брешь — возможность отдыха для потомков темных сил, которым нужно нечто особенное. Поэтому предложил ей необычную «работу». А молодая дурочка согласилась, плохо понимая, о чем идет речь…

А дальше, вероятно, уже после первого такого клиента она поняла, в какой ад попала. Но было поздно. Сложно сказать, что держало ее. Может быть, та же нищета, а может быть, сломалась и перестала видеть любые другие возможности. Потеряла себя, стала невротиком, забитой, вечно ожидающей, когда приедет очередной мучитель. Страх, униженность и чувство вины стали ее привычными эмоциями.

Убить тварь. А заодно всех этих «потомков».

Но, видя мой гнев, девушка сжалась. Ей невдомек, что я зол не на нее.

…И я успокоился… Мендер Транси получит свое — если я не смогу привлечь его по закону, то он просто умрет. А сейчас главное не доломать это существо…

Я не возьму ее сегодня. Я даже не буду давить, чтобы узнать горькую правду до конца. Мог бы, но опять не буду. Рано или поздно она сама расскажет все, главное, дождаться этого, не заставляя ее говорить, что не хочет.

Пожалею.

Хоть где-то подспудно жила досада, что она равняет меня со своими клиентами. Ее страх, оказывается, говорит об этом.

«Хотя бы потому, что ты почему-то боишься и не хочешь меня… И не скажу, что мне это нравится».