— Не то чтобы… — Илья задумался. — Просто с тех пор, как у нас появилась Ниньо, прошло уже две недели, у Олеси не случилось ни одного приступа. Думаю, это хороший признак.
— Да… дела… — Карякин машинально наполнил еще одну рюмку коньяком. — Нужно сделать электроэнцефалограмму, — он не торопился пить. — Нужно посмотреть, вдруг и правда есть улучшения.
— Через три дня я опять в день выхожу. Тогда и скажу ей подъехать. Заодно и с Ниньо вас познакомлю.
Карякин не спеша поднес рюмку к губам. В отличие от первой, эту он пил медленно, маленькими глотками, не сводя внимательных глаз с Ильи, пока тому не стало неуютно под пристальным взглядом, и он не принялся ерзать на своем месте.
— Смотрю я вот на тебя и понимаю, что не до конца ты искренен, — рюмка уже опустела, и Карякин запрятал ее обратно в тумбочку. — Все, что ты рассказал сейчас, серьезно. Только это ты и сам уже давно обдумал. Есть что-то еще, что смущает тебя больше остального. Я прав?
— Да, — Илья свесил голову на грудь, как бы сдаваясь. — Есть одна вещь, объяснение которой я и сам не нахожу.
— Кажется, я понял, — Карякин усмехнулся. — Голову даю на отсечение — тут замешана женщина?
— Угадали, — с трудом проговорил Илья. — Только это не моя женщина. Я даже толком не знаю, как отношусь к ней.
— Э-э-э, голубчик… — заведующий изумленно поднял брови. — Да ты влюбился, как я погляжу. Говоришь, не твоя, а чья же тогда?
— Она невеста Льва — старшего сына Карлова, — Илья проглотил комок, внезапно застрявший в горле. Он аж вспотел от напряжения. Первый раз в жизни делился с кем-то настолько сокровенным.
— И что, она любит этого Льва?
— Понятия не имею, — обреченно произнес Илья. Сейчас он как никогда осознал, какая пропасть разделяет их с Александрой. — Она вообще птица высокого полета. Дочь заместителя мэра, Стоянова.
— Да уж, — Карякин запустил пятерню в седую и без того лохматую шевелюру, — ситуация… Только вот что я тебе скажу. За свою любовь надо бороться. Понял? И неважно, чья она дочь или невеста. Невеста — еще не жена. Главное, действовать честно. Действуй или пусти все на самотек. Тебе решать. Все зависит от того, насколько сильно ты хочешь, чтобы она стала твоей.
Илья и сам не понимал, насколько сильно он этого хочет? Знал только, что временами становилось трудно дышать, когда образ Александры встает перед глазами.
Глава 20
«Что происходит в этом доме? Чертовщина какая-то! — Эдуард сидел с ногами на диване в своей комнате. — Дожил — боюсь выйти. Опять начну таскаться за этой глыбой, пытаясь ей помочь. Может, я спятил? Я уже почти все тут перебил. Целыми осталась только мебель и компьютер. Так, спокойно, дыши глубже. Попробуем посчитать до ста в обратном порядке. Сто, девяносто девять, девяносто восемь… Черт, пробовал ведь уже, не помогает. Что же делать? Скоро друзья будут принимать меня за форменного придурка. Я даже официанткам в кафе пытаюсь услужить». — Он вскочил и принялся нервно выхаживать по комнате.
«Боже! Это конкретно мешает мне жить! Нужно что-то сделать! Я просто в бешенстве, все время раздражен, и не могу с этим справиться. Нужно как-то контролировать себя, бороться, а то совершенно неизвестно, во что это выльется. У-у-у, как же охота наорать на кого-нибудь или разбить что-то, — Эдуард как мячик от пинг-понга метался по комнате из стороны в сторону. Он со всего размаха ударил рукой о стену. Кисть прожгла такая боль, что он аж заскулил, прижимая кулак к груди. — Пусть все это закончиться, ну, пожалуйста. Я так больше не могу. У меня уже две недели паршивое настроение».
Устав ходить, он опять опустился на диван, затравлено озираясь вокруг. «Папаша тоже, похоже, сошел с ума. Ходит все время красный, злой и говорит всякую чушь, потакая этой Ниньо. Стоп! Ниньо! С этой твари все и началось! Стоило только ей появиться в доме, как все перевернулось с ног на голову. Она виновата, точно! Да она надо мной откровенно смеется!»
Очень невовремя вспомнился случай, когда Эдуард столкнулся с Ниньо в гостиной.
— Верстах в трёх от Слободы, — обратилась к нему она, задорно улыбаясь, — стояла на заставе воинская стража и останавливала проезжих, спрашивая каждого: кто он и зачем едет в неволю? Не слышал такого?.. Это не я придумала, а ваш классик Алексей Константинович Толстой в романе «Князь Серебряный», — Ниньо уже перестала улыбаться и разглядывала Эдуарда своими янтарными глазами. — Темная ты, Эдик, личность, — вынесла она вердикт. — Учить тебя и учить еще… — а потом умчалась, весело смеясь.