— Что-о?

— И не было никогда. Мы играем по слуху. Я намеревался попасть в тюрьму как угодно, пусть даже позволив себя арестовать. А так может получиться лучше.

— Но что… почему?…

— У нас не было возможности заполучить Альтмана без твоей помощи. Ты знаешь тюрьму, говоришь на языке, а мы должны вытащить его. Другого способа мы не смогли придумать. Были вынуждены поставить тебя в ситуацию, где не было бы альтернативы, кроме как помочь нам. Так и вышло. У тебя сейчас нет выбора. Если тебя поймают здесь с поддельными документами, то расстреляют как шпиона. И ты знаешь это. Ты должен помочь.

Слишком много отрывочных мыслей вертелось у меня в голове, чтобы сделать из них осмысленный вывод, но что-то я понял.

— Ты и Поттер, вы вообще не имеете официального статуса?

— Нет.

— А та интрига во Франции?

— Именно так, интрига. Порошок был безвреден, это не героин, а в роли полицейских выступило несколько нанятых тамошних плутов. Нужно было затащить тебя сюда, в Ирак, с наименьшей суетой и хлопотами. Это сработало, и единственный способ у тебя выбраться отсюда — это помочь нам.

Я молча смотрел на Делейни, и он опять прочел мою мысль.

— Деньги ты получишь, пятьдесят тысяч. Не сразу, а как только мы… — он остановился на секунду, — как только это будет возможно после нашего возвращения.

В последовавшем долгом молчании я пытался, хотя и тщетно, осмыслить происходящее. Увы, ясно было лишь то, что выбор у меня действительно отсутствовал.

Подойдя к одному из тел, я снял с него куртку и брюки; затем проделал то же со вторым. На обеих куртках были небольшие входные дырки от пуль. Подтащив тела к машине, я быстро переоделся и натянул свою одежду на один из трупов. Затем, охраняя пленника, дал возможность переодеться Делейни. С неохотной помощью сержанта мы погрузили тела в машину. После чего я подтолкнул сержанта занять место впереди, рядом с водителем. Делейни сел сзади, держа пистолет на колене. Усевшись за баранку, я завел мотор и поехал в южном направлении, миль на пять в сторону от дороги. Пустыня становилась все более неровной из-за каменистых пород, выступающих из песка.

У одной из каменных гряд я остановился и под наблюдением Делейни мы с арабом вытащили трупы и затолкали их подальше под камень. Послав сержанта набрать небольших камней, чтобы завалить тела, я сел на крыло «джипа» и изложил Делейни некоторые свои соображения.

— Не позже чем через два часа мы сможем быть в Багдаде. Уже подступят сумерки, и с документами этих двоих и с помощью сержанта у нас есть неплохой шанс проникнуть в тюрьму с первой попытки.

— А если нет?

— Тогда и посмотрим

— Если мы не попадем туда, что ты собираешься делать с ним? — ткнул он пальцем в сторону араба. — Мы вряд ли сможем прикончить его в центре города.

Медленно и впервые с той поры, как все это началось, я постиг суть происходящего. Смятение, сотворенное Поттером и Делейни, и обещание хороших денег выбили из моих мозгов сознание того, что выживание в операции такого рода всегда сопровождается вероятностью убийства. Вероятность стала реальностью, и все указывало на то, что эта реальность будет осуществляться. С отвращением я осознал, что вызывающая омерзение мысль связана не с убийством, а с деньгами. Очевидно, причиной душевных перемен во мне в армейские времена не были соображения гуманитарного характера. Все дело было в цене, и Поттер с Делейни назвали мою цену. Эта мысль не была особенно приятна, но было не время и, определенно, не место философствовать по этому поводу. Так или иначе, как поспешил сказать Делейни, у меня не было выбора. Я взглянул на сержанта, и тот перестал быть человеческим существом, превратившись в проблему, подлежащую отстраненному и хладнокровному рассмотрению.

— Попытаемся пробраться с ним, — сказал я Делейни, — а если не выйдет, отъедем в пустыню, покончим с ним, и снова в город, попробуем предпринять что-нибудь еще.